По моим правилам

Доча будто почувствовала это, потянулась и ее пухлые, точь-в-точь как у отца, губы сомкнулись на моем соске. Больно! Я едва не вскрикнула от прострелившей все тело боли, Миша тут же оказался рядом, едва ли не отпихивая врача:

– Что не так? Шов дернула? Может, унести ее?

Его волнение и забота были такими удивительно неожиданными, что прикусила губу, чтобы не разрыдаться. Облегчение… Невероятное облегчение захлестнуло всю меня, и я шумно выдохнула.

Парень нахмурился и всмотрелся в мое лицо. Я ответила открытым счастливым взглядом. Снова этот разговор без слов, в конце которого он, кажется, все-таки понял.

И вот, Михаил Самсонов, такой грозный, темный, хмурый, не способный на положительные чувства, растягивает губы в улыбке. Вообще, наша встреча с ним после операции состоялась не сейчас.

Но все то было обрывочным, таким скомканным. Я даже прочувствовать не успевала! Не говорила ему, что считала мертвым, что не знала! Я вообще столько ему не говорила, и после всего этого первым, что между нами всплыло, оказался страх…

– Рит, ну ты что, правда думала, что неважна мне? Та, что сотворила чудо, и я сейчас не только о ней.

Он кивнул на нашу дочь, что с аппетитом присосалась к груди и теперь уже без всякой боли спокойно ела. А мои щеки покрыл лихорадочный румянец.

Мгновение, и нас оставили втроем. Вот так просто и тактично. У платных палат есть свои преимущества все же… А я смотрела на Мишу немного смущенно и сконфуженно.

Да, несмотря ни на что, внутри жил страх, что как только я рожу, перестану быть «ценным сосудом». Перестану быть той, что важна и нужна, мое место займет новая. И не просто новая… Единственная.

Это даже не ревность к дочери. Принятие, но… Самсонов наклонился и одним лишь поцелуем развеял все глупыше сомнения! Терпким, долгим, таким взрослым, что внизу живота сладко заныло.

Удивительно! В одно мгновение я снова впустила в себя этот калейдоскоп эмоций. Бурное, живое по-настоящему осязаемое счастье. Оно откликнулось касанием вкусно пахнущей макушки, мягкими губами моего мужчины и даже неприятным тянущим ощущением от шва на животе.

Счастье!

Оно длилось ровно столько, чтобы я смогла прочувствовать и напитаться им. А потом… Потом дочь увезли. Миша был категоричен и сказал, что, пока Виктория Егоровна не разрешит, они со мной не останутся. Это было обидно.

Это уже спустя несколько дней, когда они все же стали со мной жить, я поняла, зачем это было сделано. Почему меня оберегали от дочери, а ее от меня. Просто моему телу нужно было время.

Зато, как только показатели стали лучше, я сама почувствовала себя очень даже бодро. Тем не менее дочь мне было запрещено поднимать еще долго, даже несмотря на нее небольшой вес.

И вот дни потекли очень медленно в ожидании выписки. В первую очередь это касалось меня, так как с дочкой все было хорошо. Миша всегда был рядом, и мне казалось, что это какая-то странная реальность. Потому что все было очень хорошо.

В тот день особенно как-то волнительно, что ли. Вроде как заговорили про выписку. Меня тут курировала едва ли не вся врачебная братия, что было до безумия приятно и даже как-то неловко.

Моя врач, Виктория Егоровна, вообще оказалась какой-то местной суперзвездой с шестью детьми! Мамочки родные… Шестеро! Это вообще в голове не укладывалось. Тем не менее…

Миша уезжал. Сегодня я впервые была с дочкой, считай, одна. Почти. Не считая медсестер и врачей. Понравилось. Было ощущение, что я дорвалась. Даже сказать смешно…

Миша вернулся после обеда, когда мы дремали. Я даже во сне почувствовала его присутствие. Глаза открыла. Так осторожно, чтобы момент не упустить и не спугнуть.

Он сидел в мягком кресле, запустив руки в волосы. Надрывно дышал, был растерян. Я скорее кожей это ощущала. Настроена была на него. Что-то опять было не так? Нахмурилась.

И тут он впечатался в меня взглядом, поймав на горяченьком. Улыбнулся как-то странно и приблизился. Не говоря ни слова, прижался губами, словно всю жизнь хотел из меня выпить.

Я же вцепилась в него, как в самый последний шанс на свете. Вот у нас всегда так… На грани эмоций, на пике чувств, на самом глубоком дне этого странного карьера под названием жизнь.

Он оторвался так же резко, как и начал это, опустился на колени передо мной и зажал своими руками мои. Вдохнул в них тепло, жизнь вдохнул… Я не могла оторвать глаз от этой картины.

– Рит, я люблю тебя. Прости, что не сказал раньше. Боялся.

Такие простые слова. Такие долгожданные, что внутри все затрепетало. Это все точно со мной? Точно я слышу это, точно не сон? Меня немного затрясло.

Он смотрел на меня, а потом из кармана достал кольцо. Маленькое, изящное. С биркой! Улыбнулась. В этом весь Самсонов. Не романтик, но зато такой настоящий…

– Я вообще не понимаю, какого хрена еще на тебе не женился. У нас дочь родилась, а я все кота тяну за яйца. Глупо же, правда? Я вообще не могу даже представить другую женщину рядом с собой.

Он словно сам себе это говорил. Доказывал и так искренне возмущался, что на лице заиграла мечтательная улыбка. Та самая, про которую говорят: улыбайтесь, люди любят идиотов.