По мосту через пропасть

Анна долго-долго стояла под горячим душем, пока все тело не стало мягким, как разогретый воск, и не ушли последние тревожные мысли. Вероятно, мысли поджидали того момента, когда она ляжет в постель, на прохладные простыни, потому что тут же роем ворвались в сознание и исключили всякую возможность здорового, крепкого сна, на который Анна так рассчитывала.

Впервые за… стыдно подумать, за десятки месяцев она захотела мужчину. И надо же было такому случиться, что этим мужчиной оказался брат Адриана! При воспоминании об ощущениях, которые она пережила в объятиях Джеймса, щеки и шея ее тут же вспыхнули алым. Но ведь это всего лишь вожделение. Физическая потребность, которая не имеет ничего общего с любовью. Самка в ней почуяла в Джеймсе самца и потребовала свободы, но ведь… между людьми не должно быть так — просто до примитивности и грубо, без всяких чувств, без доверия и тепла. Анна со стоном закусила край одеяла — жест крайнего отчаяния. Если бы Адриан хоть раз дотронулся до нее не холодной рукой воспитанного человека, а теплой ладонью обычного мужчины, которому не чужды простые человеческие желания…

То все могло бы быть гораздо хуже. Так, по крайней мере, у нее есть друг. А заводить себе любовника, с которым не сможешь поддерживать отношений, пристало только авантюристкам и мазохисткам. И еще неудачливым писательницам, которым не хватает несчастий в жизни…

Анна пристроила на ухе подушку в наивной надежде, что сквозь нее непрошенные мысли не проберутся и можно будет поспать.

Не тут-то было. Сознание прокручивало вечер, как в замедленной съемке, делая стоп-кадр там, где мелькал Джеймс — взгляд, улыбка, необычный поворот головы, порывистое движение руки.

Вспомнилась слышанная где-то фраза: «Власть животных страстей для человека особенно унизительна». Хорошо, что не поддалась. Быть ей теперь свободной и гордой. А еще одинокой и истерзанной.

— Эйд, ну зачем ты уехал именно сейчас? — прошептала Анна, погружаясь в пестрый и бесконечно сумбурный сон.

6

Адриан и сам задавал себе этот вопрос. Ни одного более-менее удовлетворительного ответа разум подбросить не спешил, самоуверения в том, что «Сьюзен попала в сложную ситуацию, и никто, кроме меня помочь ей не мог», почему-то не воспринимались всерьез. Анна как-то сказала, что человек всегда сам виноват во всех своих проблемах. Он кипятился и приводил в пример детей алкоголиков и больных раком, Анна возражала, что, во-первых, нужно разделять свои проблемы и не свои проблемы, а во-вторых, у всего на свете есть причина и болезнь тела часто лишь отражает болезнь духа… Он упрекнул ее в «метафизичности мышления» и подчеркнуто перевел тему на горячие напитки. По зрелом размышлении Адриан пришел к выводу, что Анна была недалека от истины. Ему, конечно, ничто не мешает обвинить Сьюзен и тетю Маргарет в том, что сейчас приходится мучиться с выбором галстука под подаренный Сьюзен ультрамодный пиджак, вместо того чтобы спокойно пить чай в Эшингтоне и слушать, как Анна мурлычет что-то под нос, перемывая посуду. Но снять с себя ответственность в этом конкретном случае было бы особенно унизительно.

Но Сьюзен так хотела, чтобы он пошел на эту вечеринку с ней. Разговор с отцом Сьюзен прошел на удивление гладко. Адриан к нему тщательно готовился. Ему тут как нельзя лучше пригодилось юридическое образование. Он представил мистеру Карловски несколько доводов, сводимых к одному: в Нью-Йорке у Сьюзен перспективы лучше и пусть работа будет напряженной, да и ритм жизни там заметно превосходит даже лондонский, но Сьюзен умница и со всем справится.

К его большому удивлению, мистер Карловски выслушал его не перебивая, потом долго жевал губу и в конце концов согласился. Адриан подумал, что напрасно не пошел в дипломатический корпус. Глядишь — принес бы стране ощутимую пользу…

Счастливая Сьюзен расплакалась от умиления и благодарности, торжественно помирились с отцом — Адриан бы даже сказал, что чересчур торжественно — и взяла с него обещание пойти с ней на богемную вечеринку, куда ее приглашали уже трое человек, но ей так хочется пойти с Эйдом, все равно он самый-самый умный и лучше всех…

Разве сложно раз в две недели оказать услугу хорошему другу?

Ну ладно, два раза в две недели. Две немаленькие услуги.

Но ведь Сьюзен его единственная подруга!

Была. До недавнего времени.

Несмотря на то что ни Анна, ни Сьюзен не были его любовницами, Адриан начал понимать мужчин, которые разрываются между двумя женщинами.

Обе они были его подругами, но Анна… С ней все не так, как со Сьюзен. Сьюзен никем, кроме младшей подруги, быть ему не могла. Он относился к ней, как мог бы относиться к сестре. А то, что Анна стала ему другом, — это словно взамен чего-то другого. Адриан теперь был уверен, что это только этап в их отношениях. Не последний.

На прикроватной тумбе испустил заливистую трель телефон. Адриан поднял трубку:

— Алло?

— Эйд, привет, ты в порядке? — Видимо, Сьюзен обеспокоило отсутствие какого-либо энтузиазма в его голосе.

— Да, конечно.