По нам плачут гангстеры

Они быстро нашли общий язык. Время летело незаметно. Парни оставались после закрытий, когда здание погружалось в темноту. Подошвы кед скользили по линолеуму, а в отражениях зеркал мелькали силуэты. Маркус и Хван смотрелись забавно вместе. Одного роста, достаточно высокие, из-за чего люди часто поднимали головы, разговаривая с ними. За долгий год их прозвали «два сапога – пара». В танце один дополнял другого. Отточенные движения, синхронные до такой степени, что ошарашивали любого наблюдателя. Ни у кого не осталось сомнений, что эти двое отправятся покорять другую часть света.

Банки пива шикнули под пальцами, пока они затаились между двумя ресторанами, смеясь над глупыми шутейками. Впервые попробовали алкоголь, который им купил старший приятель. К сожалению, хмельное не пришлось по вкусу. Маркус и Хван морщили носы, понимая, что прогадали с выбором и попусту потратили деньги.

Хван познакомил Маркуса со своей девушкой – милой Эмили. Она была такой крохой, что буквально дышала в пузо своему парню. Однако на характер бойкая, хоть и очаровательна по своей натуре. Совместные посиделки под просмотр документальных фильмов об значимых для истории артистах часто собирали их вместе. Мэрилин Нил, Дэвид Гарди, Фрэнк Филле. Все они были золотом культуры Элизиума. Не просто певцы или актеры, а деятели искусства, озарившие мир своим талантом. Глядя на них, парни понимали – им еще работать и работать. Стажировка в Элизиуме – лишь начало длинного пути. Как говорил отец Хвана, поступить – еще не главное, главное – не вылететь с учебы. Элизиум манил своим многообразием и свободой. Вся студия, в которой проходили занятия, была построена по системам обучения творческих университетов тех земель. Амбиции хлестали через край. Хван и Маркус не чувствовали себя соперниками – мест выставлялось несколько. Эмили также посещала занятия, но только факультет киномеханики.

– Охренеть, – Маркус плюхнулся на диван рядом с другом. – Я не думал, что Филле был связан с мафией.

– Это только теория, – поправил его Хван, – но доказательств правда полно. Не удивительно, если честно. Все знаменитости тех времен прятали скелеты в шкафах. Такой уж был мир.

– В Элизиуме вообще было много громких гангстеров. Кажется, нигде в мире больше такого не встречалось. Или хотя бы не в таком объеме. Чего стоит один Барго.

– Барго половину своего существования болел, а под конец жизни выдохся и обернулся жалким, – Хван подчеркнул красным маркером предложение в блокноте. – Все мафиози – всего лишь красивая сказка, которую продают нам, простым смертным. Не верь всему, что говорят. Истории Элизиума – это бренд. Они умеют делать деньги из воздуха, потому и являются лидерами по всем сторонам Земли, – он повернулся к Маркусу, который развалился на мягкой мебели и слушал его, пожевывая пирожок с начинкой из фасоли. – Я много читал про эту страну. Как говорится: «Знай врага в лик». Мы собираемся стать частью экосистемы, так что… Тебе тоже не помешает заняться просвещением, – но Лим встретил лишь совершенно расслабленное и довольное лицо друга, которого, кажется, не особо волновали знания. – Маркус, я серьезно. Придется ведь не только танцевать, но и учиться. Ты их язык хотя бы знаешь?

– Пыоаныаоср.

Хван медленно втянул воздух. Он был готов взорваться, но держался из последних сил. Все же, в данных обстоятельствах Маркус безнадежен. Хван усмирил внутри себя эмоции и ровно произнес:

– Такого языка не существует.

Маркус расхохотался, дожевав последний кусочек. Он отряхнул руки и чуть не вытер их о клетчатую рубашку, но вовремя опомнился. Маркус подполз ближе к другу и заглянул в разлинованную тетрадь:

– Значит, языка Элизиума не знаю. Но это ведь не проблема – ты мне поможешь. Твоего мозга хватит на нас двоих. Если тебя и меня похитит МэйМонти и увезет в Зеленую Рощу, именно Хван Лим всех спасет.

Хван усмехнулся, слушая вермишель, которую вешали ему на уши.

– То есть, ты не рассматриваешь вариант, что украдут кого-то одного?

– Ни в коем разе, я от тебя ни на шаг не отойду. В противном случае даже кофе купить не получится. Но дай мне слово, что не поедешь в Зеленую Рощу.

– Никакой Рощи, – Лим благосклонно кивнул ему.

Зеленая Роща являлась отправной точкой одной из самых страшных сект мира – той самой, которой правил МэйМонти. Животное, убившее беременную актрису Трей Диккенс. Маньяк лишил Элизиум блестящего таланта и невероятной красоты, а режиссер Джордж Диккенс предался скорби по покойным жене и ребенку.

«Я – Монстр! Я выполняю свою работу!» – такие слова были сказаны приспешником «семьи МэйМонти» прежде, чем он начал резать людей, что оказались в том несчастном доме. А уходя, они написали на входной двери всего одно слово – «свиньи», используя кровь убитой Трей Диккенс. История несомненно пугала, но, как и сказал Хван, она явно приукрашена, да и осталась в далеких годах, когда камеры еще не считывали черты физиономий, а полиция не торчала на каждом углу.