По неизведанным землям Эфиопии

Игумен Иероним созвал на собор старшую братию и предложил ей осудить бунтовщиков. Но внезапно собор превратился в суд над самим Иеронимом. «Имяславцы» предъявили ему ряд обвинений, в том числе в неправославии. Братия дружно потребовала, чтобы он отказался от игуменства.

Иероним, естественно, добровольно не изъявил желания отказаться от доходного и видного поста. Тогда братия объявила его низложенным и приступила к выборам нового игумена. Им стал архимандрит Давид.

Как только отец Иероним был низложен, братия пожелала немедленно возвратить в скит отца Антония. Он уже собирался к отъезду в Афины, прибыл на пристань и несколько дней ожидал парохода на Салоники. Но па море была такая буря, что пароходы не могли войти в бухту. Наконец 9 января на исходе дня на горизонте показался дымок парохода. Однако тут как раз прибыл монах и передал отцу Антонию всеобщую просьбу братии возвратиться в обитель и не оставлять товарищей в трудные минуты.

На следующее утро отец Антоний отправился в Андреевский скит, откуда совсем недавно был изгнан. У ворот его встречала вся братия. Монахи приветствовали Булатовича, целовали ему руки. И тут же поведали, что отец Иероним не согласился со своим низложением и обратился за помощью к русскому генеральному консулу в Салониках и в Ватопед.

И вот 12 января отец Антоний и монах Константин с сонмищем «имяславцев» явились в покои Иеронима. Булатович прочитал бумагу, присланную из Ватопеда, где смена игумена была признана законной, и обратился к Иерониму:

— Отказываетесь ли вы от власти добровольно?

Отец Иероним не пожелал слушать отца Антония, который распоряжался в чужом монастыре.

Булатович еще дважды предложил Иерониму отказаться от власти и получил самый решительный отпор.

О том, что произошло дальше, пишет сам Булатович:

«Итак, «во имя отца и сына и святого духа — ура!» — и я сделал движение по направлению к игуменскому столу, но в тот же момент был окружен имяборцами, причем два атлета… схватили меня руками за шею, один спереди, другой сзади, и начали душить. Иероним в это же мгновение протянулся через стол и нанес мне сильный удар в левое плечо. Братия-исповедники сначала опешили… но потом, увидев, что я окружен и что меня душат, бросились выручать… и, освободив меня, потащили (противников) из игуменской кельи. На других иеронимцев мое «ура!» произвело ошеломляющее впечатление… Иероним продолжал восседать на своем игуменском кресле, окруженный все еще густой толпой своих сторонников. Итак, что же? Имяборческая позиция нами не взята… И я снова с криком «ура!» ринулся в атаку и снова был встречен ударами; но снова из коридора подоспели защитники и снова выволокли тех, которые били меня, и снова опустела келья, и снова я остался один. И снова я пошел на «ура», и снова был встречен ударами, и снова выручила братия».

Другой очевидец этого сражения, монах Николай Протопопов, так напишет об этих событиях: «Был великий бой с обеих сторон. Сперва кулаками, а потом один другого давай таскать за волосы. Это было чудное зрелище! Внизу руки, ноги, туловища, а вверху виднелась одна шерсть (т. е. волосы). И начали вытаскивать (иеронимовцев) из этой кучи по одному человеку в коридор, где братия стояла в две шеренги, получая добычу и провожая (иеронимовцев) кого за волосы, кого под бока и с приговором, кого за что бьют, чтобы он знал. Таким образом провожали до лестницы, а по лестнице спускали кто как угодил одни шли вниз головой; другие спускались ногами книзу, а затылком считали ступеньки… Провожали их до самой соборной площадки, а там с честью брали под руки и выводили за порту (ворота)». Вообще драки в Афонских монастырях были не в диковинку. Монахи издавна прибегали к такому способу «вышибания ереси» и выяснения отношений. Но в Андреевском скиту был подлинный бунт. Отец Антоний, вспомнив былые годы, одержал блистательную победу. Отец Иероним и семнадцать его приверженцев «под руки» были выведены за ворота монастыря. Под монашеской рясой отца Антония продолжал таиться неукротимый дух боевого офицера.

Пока в скиту еще шла потасовка, греки побежали к губернатору и сообщили ему, что в скиту бунт с убитыми и ранеными. Губернатор немедленно выслал для усмирения монахов роту греческих солдат.

Когда солдаты прибыли в скит, их встретила тишина. Настал час вечерней молитвы, и братия, покончив с земными делами, вновь обретала душевный покой. Лишь столяры исправляли в кельях имяборцев поломанные двери.

22 января из Константинополя прибыл в Андреевский скит вице-консул Щербина. Это был безусый юноша, но он был уверен, что перед ним еретики, и проявлял суровость. Иноков, собравшихся его встретить, он назвал «драчунами», «бунтовщиками» и потребовал объяснений, на каком основании был свергнут игумен.

Братия кротко ответствовала, что Ватопедский монастырь признал законным низложение Иеронима, и показала в подтверждение своих слов бумагу.

Щербина не стал ее читать, ибо она была написана по-гречески, и заявил, что документ подложный.