По новым чертежам

Чёрный ворон летит с вороницею,
огибая святые обители,
а в лесу над холодной криницею
голосят их слепые родители.

Если воля вручается вольному,

а врагу не прощается кровному,
как же звону звучать колокольному,
как же пению литься церковному?

В чёрном небе, усыпанном звёздами,

и в колодезных срубах бревенчатых,
и в деревьях, вороньими гнёздами
словно чёрной короной увенчанных,

до сих пор тишина монастырская

отзывается горько да солоно…
Не бессильна ли рать богатырская
против сытого чёрного ворона?

Всё, что плохо лежало, — попрятали,

всё, что чудом не продали, — пропили.
Чёрный ворон летит с воронятами
над глухими болотными топями,

над крестьянскими избами бедными,

над резными ларями купечества,
а ещё — над дубовыми, медными,
золотыми крестами Отечества…

* * *

1

Всё колеблется, тает и гаснет —
стол и стул, занавеска, окно…
Нынче хмуро, но завтра проя’снит,
ты не бойся, что будет темно.

Стала жизнь веселей и короче,

чистой правдой прикинулась ложь,
по ворсистому пологу ночи
пробегает последняя дрожь.

И в трагическом сумраке комнат

слышен скрежет тоски городской:
— Чьей рукою он будет отдёрнут —
пыльный занавес жизни людской?

Смотрит зеркало знаком вопроса,

рот комода презрительно сжат,
по разбитой дороге колёса
громыхают, гремят, дребезжат.

Два коротких, как вздохи, поклонца

перед пыльным квадратом окна…
Там — уже появляется солнце,
здесь — ещё не исчезла луна.

2

Испачкан кровью ключик медный,
щебечут птицы вдалеке,
и снова лёд зелёно-бледный
растёт бесшумно на реке.
А лист бумаги без помарок,
без чувства страха и вины —
как наспех купленный подарок
для опостылевшей жены.

3

Уже ломает щука хвост
в реке о битый лёд,
и солнце, как Великий пост,
над головой встаёт.

Тяжёлый крест — его зенит,

и тяжко колокол звенит.

Пока не пробил час Суда

и мир Господь не сжёг,
пока ещё на города
с небес идёт снежок,

покуда не зазорно нам

толпиться у дверей,
пока ещё, как прежде, в храм
зовёт святой Андрей —
покайся, блудная душа,
в ладонях бледный лёд кроша,
слезами грех омой…

По переулку не спеша

шёл человек домой.

4

Да, я боюсь своей души —
как дух для тела чужд!
Сидеть, точить карандаши
среди житейских нужд
и рисовать в тетради ноль,
приняв в расчёт любовь и боль,
добро и зло, и сон, и явь,
сор жизни, мир иной…
И слышать голос: «Всё оставь,
не плачь, иди за Мной!».

5

Свет неяркий, день короткий,
разговоры на бегу:
«Видишь ты рисунок чёткий
зимних веток на снегу?».

«Прост, как поезда гудок,

ледяной узор на стёклах,
тает, тает, как ледок,
жизнь твоя в ладонях тёплых».

«Бог весть как свой путь верша

и внутри какого тела,
ты зачем, моя душа,
к этой жизни прикипела?..»

6