По обе стороны любви

Под конец всем был предложен новый маленький тест под названием «Семь моих "я"».

И вот тут-то уж слушательницы не оплошали: под номером первым все как одна написали «учительница», а уж дальше в разных вариациях шли «классный руководитель», «гражданка России», «мать», «жена», «женщина» и «циклоид».

Непривычные впечатления прямо-таки распирали Веронику. Ими требовалось сейчас же поделиться хотя бы со Светланой… Хотя бы сбежав с последней пары — каких-то там особенностей какой-то методики.

Светлана встретила подругу неожиданно.

— Видала? — осведомилась она с порога и сунула под нос фотографию.

Вероника послушно всмотрелась в незнакомое лицо, но разглядеть его не удалось: наверное, в момент снимка женщина как раз повернулась и черты расплылись в неясной улыбке. Вероника повертела фотографию, пожала плечами. Светка смотрела на нее странно. Точнее, у нее сегодня было странное лицо. С серым оттенком.

— Ты маску, что ли, делаешь? — спросила Вероника.

Светка махнула рукой, выхватила фотографию, потрясла ею в воздухе и опять сунула Веронике.

— Пассия! Моего! — объявила она. — Мы! Влю! Би! Лись! Нет, ты скажи, как тебе эта рожа?! В бумажнике у него нашла.

И уставилась в лицо Вероники, ожидая эффекта.

Вероника не нашлась что сказать и застыла с «рожей» в руке, перестав другой расстегивать пальто.

— А… нет, ты подожди… почему пассия? — наконец вымолвила она. — С чего это ты взяла? Может, это просто так… случайно.

— Да потому что придурок! — завопила Светка так, что в кухне что-то задребезжало. Или это у нее в голосе задребезжало? — Раздевайся-раздевайся! У меня коньяк есть. Будем пить по такому торжественному случаю!

— Ты, я смотрю, уже… А Надюшка твоя где? — стаскивая сапоги, осторожно заглянула Вероника в дверь «детской».

— Надька где всегда — у подружки. Шестнадцатый год, а кавалеров никак не заведет… Не в меня пошла, а, видно, в папашу. Проснется лет после тридцати. Зато потом наверстает!

В кухне было все как обычно: чистота, блеск и экзотика. На Светлане красовался коротенький кремовый свитерок и тигровые лосины. И синтетическая повязка на волосах. Она походила сегодня на телеведущую утренней гимнастики: вот-вот продемонстрирует какой-нибудь кульбит или встанет на голову.

Вероника осторожно взяла ее за руку.

— Светик! Ну подумай сама… Этого не может быть, — сказала она, — ну никак! Чтобы твой Гена…

— Мой Гена? Не может? — хмыкнула та, вырвала руку и схватила со стола смятый листок. — А это что такое? Почерк хоть узнаешь, русовед?

— Н-ну… вроде бы похож… хотя…

На листке тянулись немного косящие строчки. Вероника разобрала:

— «Я уйду навсегда туда… Где застыли в ночи поезда… Как картонный фонарик светит…» Не поняла… картонный фонарик — какой-то странный образ! Метафора, может?

— Да какая тебе метафора! И не картонный, а карманный! Видишь — «мэ»?

— А-а! Тогда вот что: «Как карманный фонарик светит с неба тонким лучом звезда».

— Ну-у?!

— Ну что, рифма вроде есть… Размер анапест… или амфибрахий, что ли?

Светка прищурилась и вырвала листок.

— Я не пойму — ты издеваешься, подруга, или где?!

— Да почему это издеваюсь! — возмутилась Вероника. — Сочинил человек, ну и что? Тут же не про какую-нибудь… Не про что-нибудь там такое… И вообще, зачем так буквально!

— Ты мне тут не мудри… литератор! — погрозила Светка кулаком. — С чего это ему вздумалось идти?! И куда это он, спрашивается, попрется среди ночи?

— Фу-у… Свет, ну не надо так, а? У меня вот тоже Колька без предупреждения к матери уехал, огород к зиме перекопать. И я ничего, с ума не схожу! Времени, правда, совсем нет…

— Ха! И твой тоже, значит? Ну, неудивительно! Все они… Так я не поняла: ты до сих пор веришь, что ли?

— Светик, ну ты сама подумай, — терпеливо втолковывала Вероника. — Они ж нам не чужие люди! Муж — он же твой спутник жизни. И если даже он ошибся… ну, как-то сбился с пути…

— …или чужой огород вспахать решил… — подсказала Светка. — Ладно-ладно, молчу! Нравится тебе в розовых очках — носи на здоровье! Только не говори потом, что я тебя не предупреждала! Когда застынут в ночи какие-нибудь поезда…

— «Наши поезда — самые поездатые поезда в мире…» — невпопад брякнула Вероника.

— Что-о-о?!

— Извини, Светик, я так… Слушай… Нет, ну я не знаю… А он тебе что-нибудь про… эту… говорил? Вы… обсуждали вообще?

— А чего тут обсуждать? Все и так как белый день. Это секретарша у нас новая. Такая вся из себя девочка из глубинки! С большими запросами, но с виду паинька. Судя по стихам, в любви мы еще не объяснялись — не можем решиться. Только рифмуем. По ночам на кухне. Вот за этой самой стойкой…

И она с фокусной ловкостью извлекла из бара пузатую темную бутылку и опрокинула ее в два бокала.

— Слушай, а может, я тоже им к свадьбе поэму сочиню? Роман в стихах! На «Евгения Онегина» наша героиня, правда, не тянет, а на какую-нибудь Марью Пупкину… Бери, бери рюмку! Имей в виду, ученые утверждают: алкоголь в малых дозах полезен…

— Да подожди ты со своей рюмкой! Подожди, говорю… Вспомни-ка, ты же сама говорила — запала на кого-нибудь и прочее… — осторожно припомнила Вероника. — Ну, в смысле бывает, что люди влюбляются…