По обе стороны любви

Однажды она читала журнал на скамейке в парке. Они с девчонками тогда договорились собраться у колеса обозрения и поискать кафе, где можно было бы отметить диплом. И вот она сидела почти полчаса, а девчонки все не показывались — хорошо хоть ей пришло в голову захватить с собой этот журнал. И только-только она, устав вертеть головой, раскрыла его и нашла рассказ, по которому с первого взгляда было видно, что он о несчастной любви, как рядом спросили:

— Что нового происходит в мире?

Она сначала даже не поняла, что обращаются к ней. Тем более что произнес это парень, который ровно тридцать секунд назад, она могла бы поклясться, стоял вдалеке на трамвайной остановке — она еще заметила модную ярко-розовую рубашку.

А теперь вот он каким-то загадочным образом очутился рядом.

Однако почему-то он не спешил присесть и завязать бойкий разговор из серии «А что это здесь девушка делает одна?», а просто смотрел на нее, улыбаясь неизвестно чему, и, не дождавшись ответа, наконец заключил:

— Так, значит, все по-старому?

И как-то так получилось, что, оставив в стороне тему мировых проблем, они перешли к узколичным, и тут обнаружилось, что ждет своих однокурсниц она вовсе не в нужном месте, поскольку старое колесо обозрения, оказывается, давно не работает, а новое установили у пруда с лебедями. И когда они дошли туда, девчонки почему-то не кинулись ругать ее, и никто не захохотал даже: «Ну, Лыткина в своем репертуаре!» — а просто молча и как-то даже ПОЧТИТЕЛЬНО посмотрели на них…

И почему-то ей опять представились Данте и Беатриче, стоящие молча по разные стороны какой-то дороги. Они стояли так печально в своих длинных одеждах, с бессильно опущенными руками и поникшими головами…

— А может, ему надо было просто решиться поговорить с ней, не важно о чем? — вслух подумала Вероника, обращаясь к мужу. — Она бы услышала его голос… Ну, Данте с Беатриче я имею в виду.

И ей ясно представилось, что он сначала пожал плечами, а потом, поразмыслив, согласно кивнул.

Глава 23

Не доверяя собственному голосу и памяти, она вызубрила наизусть фразу для звонка, как первоклашка — первое заданное учительницей стихотворение: «Святослав Владимирович? (Имя это, как и следовало ожидать, означало по словарю имен «баловень судьбы»!) Здравствуйте, вас беспокоит самозваный автор…» Ну а дальше — дальше воображение отказывало ей…

Ровно через неделю она дрожащими пальцами набрала заветные семь цифр.

— Помню, помню, здравствуйте, — отозвался на другом конце провода бодрый голос. Он звучал деловито и без малейших признаков волнения. — Заходите, когда вам удобно! Допустим, завтра, в одиннадцать, — подходит? Договорились!

Услышав короткие гудки, она еще некоторое время держала трубку, чего-то ожидая. Но гудки так и продолжались.

Оказалось, раньше этот новый театр был Домом культуры, и она — подумать только! — занималась там в хореографическом кружке. Она приостановилась на минуту, вглядываясь в окно на третьем этаже — неужто тот самый станок так и тянется вдоль стены?

Знакомая лестница была устлана теперь торжественной красной дорожкой. А когда-то скакали здесь с девчонками, скользя матерчатыми тапочками по холодному камню. Балетки шили сами, без выкроек: просто ставили ногу на ткань и обводили ступню — это была подошва, а для верха изготовлялось что-то вроде овала с дыркой. Еще помнились бесконечные страдания: ноги у Вероники были толстоваты выше колен, а похудеть никак не получалось, и когда однажды преподавательница потребовала привести для знакомства мам — «посмотреть, что от вас МОЖНО ОЖИДАТЬ в будущем», — Вероника не решилась привести маму, и после занятий за ней пришла худенькая тетя Женя…

Растерянно улыбаясь непрошеным воспоминаниям, она взошла на второй этаж.

Но у двери с блестящей надписью «Приемная» вдруг выросла внушительная женская фигура и холодно осведомилась:

— Простите, вы приглашены?

Вероника тотчас опомнилась и почувствовала себя самозванкой; жалкой графоманкой, вторгшейся в пределы профессионалов. Здесь полным ходом шла чужая, недоступная для непосвященных жизнь. И все вокруг было совершенно другое, чужое: какие-то фрески с угловатыми цветными фигурками на стенах, шторы с тяжелыми серебристыми кистями на окнах, отдаленные шаги и голоса… Тем не менее она выпрямилась и постаралась ответить по возможности с достоинством:

— Я — да, я к Владимиру Святослав… э-э… к Святославу Владимировичу.

После чего секретарша, вместо того чтобы расхохотаться и указать Веронике ее настоящее место, на глазах уменьшилась в размерах — это из другой двери шагнул в коридор сам режиссер и небожитель.

Он молча кивнул, молча полупоклонился и молча же указал Веронике путь сквозь две двери в кабинет, и через несколько шагов она очутилась у начала нескончаемого стола с рядами кресел по обе стороны.