По обе стороны любви

— Девки! А ну-ка, быстро сюда! — И, переждав топот и восторженный визг, осведомился: — Ну-ка, говорите — кто у нас мать теперь?

— Мама писатель! — завопила Маришка и заплясала на месте.

— Ох и бестолковщина! Учишь-учишь вас… Ну-ка вспоминайте — пьесы пишет кто?

— Драматурки! — выпалила Туська.

Глава 25

Настали и промелькнули куцые осенние каникулы, за которые дети традиционно не успевали нагуляться, а учителя — написать все положенные отчеты по первой четверти, убрать мусор на дачных участках и наконец-то закончить начатый летом ремонт квартир. Но по счастью, следом за первой четвертью начиналась вторая, замечательная тем, что длилась на две недели меньше первой и заканчивалась полноценным десятидневным перерывом.

А пока что жизнь в школе, приостановившаяся было на недельку, снова тронулась с места и потекла как обычно, в русле календарно-тематического планирования и графика внеклассных мероприятий.

В понедельник в учительской на доске с расписанием повесили объявление:

Вниманию классных руководителей!

11 ноября — театральный день

1-5-е кл. — 10.00

6-8-е — 14.00

9-11-е — 18.00

На переменах учителя деловито сновали мимо, изредка, впрочем, притормаживая у расписания, чтобы ознакомиться с информацией и досадливо буркнуть: «Ну вот, еще один день коту под хвост!» или «Опять этот сумасшедший дом!»

И практически никто, по наблюдениям Вероники, не осознавал, что косо пришпиленный листок — это, в сущности, не что иное, как пропуск в ИНОЙ, ВЫСШИЙ мир!

Сама она довольно долго стояла перед доской, изумляясь: до чего же просто, оказывается, попасть Туда! Оказывается, простых смертных Туда практически постоянно приглашают! То есть буквально сдаешь пальто в гардероб, осторожно погружаешься в шершавое красное кресло — и ты уже ни много ни мало — Там!

Понятно, что с некоторых пор она не могла не подчиняться законам Того мира, которому отныне принадлежала целиком и полностью.

Далеко позади, за порогом зрительного зала, осталось унылое учительское бытие. Напрочь забыла она вытягивать шею, делать зверское лицо и шипеть то направо, то налево: «Ну-ка, закрыли рты!» и «Перестань сейчас же!» И вообще на своем месте она усидела лишь до того мгновения, пока люстра и настенные светильники не начали гаснуть — так медленно, томительно, завораживающе…

В ту же самую минуту она испытанным приемом ловко снялась с кресла и взмыла над рядами партера. Эта незримая для окружающих левитация далась ей не труднее, чем скольжение по волнам во сне, и никто в целом свете не был властен помешать ей. Счастливая сила вознесла ее над самой сценой, где голоса героев пьесы зазвучали совсем рядом, а лица их оказались на расстоянии вытянутой руки.

И что за открытия суждено ей было совершить в этот вечер!

С первого же взгляда она определила, что на сцене все происходит в точности как бывало когда-то и в жизни, только вот никак не вспомнить: когда же именно? Но случилось все это, несомненно, недавно — так живо откликалась душа на каждое слово, шаг, жест персонажей! Любовь, тайна, музыка, смех, приключения с переодеваниями, и страх, и ревность, и голод, и блеск золотых монет, и сверкание кинжала, и искусно сплетенная сеть заговора, и вовремя подоспевшая помощь друга, и наконец-то долгожданное объяснение с пылкими объятиями — все это нахлынуло и враз опьянило Веронику, как аромат лета в первый день отпуска, когда в глазах еще мельтешат строчки выпускных сочинений и не верится, что сегодня наконец-то можно не бежать ни к первому, ни ко второму уроку, ни даже вести детей с тяпками на пришкольный участок за тиром полоть амброзию.

Однако на этом спектакль… вдруг взял да и закончился.

Да что там, он просто мелькнул как молния!

Вероника не успела толком рассмотреть даже стразовый узор на лифе героини! Не запомнила ни единого куплета из веселых песенок пройдохи слуги!

Она буквально и опомниться не успела, как интрига была уже раскрыта, справедливость восторжествовала, герой с героиней отправились прямиком под венец — и буквально в следующую минуту Карпова с Куценко уже дрались у стойки гардероба!

Так что же ей теперь полагалось — разнимать их?

ОПЯТЬ?

Все как раньше?!

Она огляделась не веря собственным глазам.

— Руки. Убери, — пробормотала она в сторону Куценко машинально. А в сторону Алены Карповой: — А ты отойди от него. Одевайтесь!

Удивительно, но на этот раз они услышали. И не прошло и минуты, как перестали махать кулаками и визжать. И, все еще красные и тяжело дышащие, натянули куртки и без всяких дополнительных окриков двинулись к толпе «своих» у прозрачных дверей.

По-видимому, волшебная сила искусства преобразила даже седьмой «Б». Присмиревшие под впечатлением спектакля задиры, кокетки и всяческие нервомоты послушно ожидали классного руководителя, готовые практически без сопротивления построиться парами и двинуться в сторону троллейбусной остановки.

Хотя, понятно, без мелких конфликтов не обошлось.

— Вероника Захаровна, а Беспечный жвачкой плюется!

— Че-го-о-о?! Да сама ты…