По обе стороны любви

— Ну вот… — наконец промямлила Вероника под привычным гипнозом. — Понимаешь, я давно хотела узнать… Не то чтобы именно у него, а у кого-нибудь такого, сведущего… В общем, типа священнослужителя. И вот думаю: может, это как раз случай? В конце концов решилась поговорить. И спрашиваю: есть у тебя, Петь, свободное время? Он даже не очень удивился, пригласил в маленькую такую комнату, от главного входа налево и вниз, крестильная, кажется…

— Так-так! С этого момента поподробнее! — вскричала Светка, отодвигая тарелку. — Ну и Верка! В тихом омуте! Батюшка хоть симпатичный? Ну ладно-ладно, не злись! Молчу, молчу…

Но спохватилась она поздно. Слова намертво застряли у Вероники в горле. И сама она окаменела на своем стуле, глядя в стол.

В нестандартной ситуации опытному психологу Светлане пришлось-таки повозиться.

Привести подругу в себя бокалом «отвертки» не удалось.

Не помогла делу и чашка зеленого чая, заботливо поставленная перед ней.

И лишь когда половинка фруктового торта была порезана так ловко, что не пострадал ни единый ломтик апельсина и ни одна частица киви не брызнула на клеенку зеленым соком, горло Вероники совершило рефлекторное глотательное движение, и она прокашлялась и вновь обрела способность говорить — правда, предварительно погрозив слушательнице кулаком.

В ответ та клятвенно прижала палец к губам.

— Я у него спросила насчет буддистов…

Светлана вытянула шею и вытаращила глаза.

— И насчет кришнаитов, и всяких индуистов, мусульман и язычников… — довершила картину Вероника.

Сообщение впечатлило подругу.

Лишенная возможности реагировать словесно, она только качала головой, осознавая услышанное.

— Ну, насчет вечной жизни! — раздраженно пояснила Вероника.

Ее простая и понятная мысль, высказанная словами, звучала как-то не так, это она заметила еще вчера. И по Светкиному лицу это было видно еще яснее.

Она сделала еще одну попытку объяснения:

— Я просто спросила: есть ли у этих… представителей конфессий какая-нибудь надежда… ну, на воскресение после смерти… или только прямым ходом в геенну огненную? Ну, то есть в ад, я имею в виду!

В ответ на это Светка сперва опустила глаза, а потом выразительно закатила их к потолку.

— А вот почему? — в упор глядя на подругу, вызывающе осведомилась Вероника. — Почему я, интересно, не имею права узнать?! По-моему, любой человек имеет право задать батюшке волнующий его вопрос. Это, если разобраться, тоже вроде исповеди!

После этого разомкнула уста и Светлана.

— Ну, задала ты. И что он? — опять опустив глаза и внимательно разглядывая чашку, кратко поинтересовалась она.

Почему-то Веронике показалось, что ответ ей известен.

— Ничего хорошего, — буркнула она и мрачно принялась за торт.

Некоторое время прошло в молчании.

— А ягодки — это вишни или черешни? — наконец со вздохом поинтересовалась хозяйка.

— Черт их знает… Ананас зарежем или детям оставим?

Вероника безразлично пожала плечами.

— Ты, Верунь, не обижайся, — осторожно начала Светлана, искоса посматривая на подругу. — Я, может, не в курсе дела… Не догоняю как-то, и вообще… Но ты мне скажи как-нибудь прямым текстом: тебе эти буддисты-то зачем? Вместе с индуистами? Они тебе братья? Сватья?

— Да, братья! По разуму! — выкрикнула Вероника и даже привскочила. — Может, меня в прошлом году мировую художественную культуру преподавать заставили, когда вы все поотказывались! Может, я все это детям объясняла — и про Будду, и про нирвану, и про «черный камень»! И вообще все мыслящие люди об этом задумывались! Толстой, Пушкин, Лермонтов… А «Божественная комедия», по-твоему, что такое, как не философско-религиозная поэма? Я уж не говорю про Уильяма Блейка!

— Блейк — это, надо понимать, тот, которого тебе режиссер велел читать?

— Тот, да! Он же визионером был… ну, видения у него бывали. И стихи писал без черновиков — говорил, что ему ДИКТУЮТ СВЕРХУ! Строк по двадцать, тридцать — ПРОТИВ ВОЛИ! Его стихи спустя сто лет оценили и читают до сих пор — понимаешь почему? А ты говоришь…

Светлана опять отстраненно пожала плечами. Потом оценивающе оглядела Веронику и еще раз пожала. После чего выпрямилась и прокашлялась, словно готовясь к выступлению на педсовете.

— Ну, не знаю насчет твоего визионера, а вот Толстой и все наши — представители, знаешь ли, дворянской культуры! А дворянская культура, дорогая моя, — это, во-первых, сословные привилегии и прочие феодальные штучки, охоты с балами! А во-вторых… Ну, сама сообрази… Это же свобода личности! Другой уровень! Высшее общество, образование самое лучшее, комфорт по последнему слову, хоть и того времени… Тут и порассуждать не грех о высоких материях! Хоть о буддистах. Хоть о мусульманах…

И она остановилась и наклонила голову, словно проверяя: уловила Вероника ход рассуждений или нет?

Вероника безмолвствовала.

— А мы с тобой кто, спрашивается? Шкрабы! — не дождавшись реакции, договорила Светлана.

И рукой в неполноценном рукаве она очертила в воздухе неопределенную фигуру.

— Это ты мне японский стресс устраиваешь? — наконец подозрительно осведомилась Вероника.