По обе стороны огня [Сборник litres]

Со склада начали выносить ящики, мало чем отличающиеся от мебельных — на них не было даже армейской маркировки, обычной защитной окраски тоже не было, в такие ящики можно запечатывать все, что угодно, от холодильников до стиральных досок, но стоило только поднять хотя бы один ящик, как делалось понятно — в ящиках оружие и патроны. Шатков работал в паре с Гимназистом.

Гимназист стонал, охал, прогибался — ящики с патронами для него были тяжелы, а им все время попадались почему-то именно эти ящики, с патронами, словно бы их специально подсовывали два дюжих золотозубых грузчика в армейских телогрейках, Гимназист прогибался, внутри у него что-то несмазанно хрустело, скрипело, лицо съезжало набок, губы склеивались от пота.

— Это еще семечки, — просипел он в перерыве между двумя ящиками и рукавом отер лицо. — Плоды покрупнее впереди, когда приедем на наш склад…

Шатков промолчал, отвернулся в сторону, сделав вид, что устал. А он и действительно устал.

«Плоды покрупнее» не заставили себя ждать, — хотя, собственно, они не были плодами покрупнее, было все то же, все те же тяжелые ящики без маркировки. Просто Людоед загнал своих подопечных в кузова грузовиков, и они покинули военную базу. Место, куда они переместились, располагалось там же, в горах.

Шатков глянул на часы, покачал головой: ба-ба-ба, как стремительно несется время, казалось, они ехали совсем немного — перевели дух, вытерли пот со лба, а на самом деле ехали больше часа. Остановились они на круглой каменной площадке — не такой ухоженной, как у армейцев, но все-таки добротной, с вполне справным подъездом.

Этот склад был николаевский. Тот, который искали и не могли найти — прикрытый зеленью, с угрюмым каменным козырьком, деревья, маскировавшие склад, росли прямо из каменной плоти, расслаивая твердую старую породу своими корнями, трещины были кое-где предусмотрительно залиты цементом, от греха так, сказать, подальше, чтобы в один прекрасный момент не очутиться где-нибудь в земной глуби. Стало понятно, почему николаевский склад, когда его искали с воздуха, не нашли — он был очень хорошо прикрыт. И все подходы к нему, как и сама дорога, — тоже были надежно прикрыты сверху.

Да, к этому складу надо было знать дорогу, найти его с «чистого листа» — вещь практически невыполнимая, можно только нарваться на неприятность где-нибудь у слеги, безобидно перегораживающей въезд в заповедник, и ничего не сделать, только голову свою сложить, поскольку за слегой, в гнезде, обязательно будет лежать бородатый мужик с пулеметом.

Но все равно начало было хорошее, Шатков мог считать свою задачу наполовину выполненной: ему удалось без особых осложнений побывать на частном оружейном складе богатого человека Николаева…

Когда возвращались, Шатков, совмещая скорость со временем, пытался определить, сколько же километров отделяют склад от города. По местным понятиям, где земля заселена густо, выходило много — что-то около шестидесяти километров. Шатков понимал, что следующая задача, стоящая перед ним, — это возврат на николаевские склады. Надо было сделать все, чтобы вернуться обратно, осмотреть их.

От усталости у него мелко дрожали руки, болели ноги, не держали даже чайную ложку — выпадала, — вернувшись на николаевское подворье, они захотели с Гимназистом выпить чаю, и не смогли — так здорово наломались.

— Прошли спать, — хриплым шепотом скомандовал Гимназист. — Полтора часа хорошего сна, и мы будем как огурчики.

— Ничего себе… зеленые, в пупырышках. — У Шаткова от усталости тоже пропал голос, даже шепота не было — лишь дырявое незнакомое сипенье, слова смятые, чужие, не его.

В усталом мозгу все плыло.

Надо обязательно достать карту. Это задача номер один. Шатков засек сторону, с которой они въезжали в город, засек два поворота — последние перед выездом на трассу, которая и привела их в город, у него есть время, которое они находились в пути, и есть средняя скорость движения — дальше дело мозгов, интуиции, хватки… В общем, ловкость рук и никакого мошенства.

«Почему в этой пословице говорят „мошенство“, а не „мошенничество“? „Мошенство“ — это ведь неграмотно, не по-русски», — невольно подумал Шатков, в мозгу у него высветилось что-то неясное и в тот же миг погасло — Шатков уснул. И уснул он не по приказу Гимназиста — он мог проглотить одну из бодрящих таблеток, что имелись у него, и спокойно выплыть из одури, — спал потому, что хотел спать, и во сне думал о складах Николаева. Он знал твердо: склады эти он теперь найдет без посторонней помощи — он до них доберется…

Пока Шатков спал, в Москву к его начальству пришло сообщение из других источников о новой партии оружия, появившейся в одной из северокавказских республик и сразу же, словно дрова в костер, брошенной в межнациональный конфликт. Были убитые, много убитых.

Вторая партия оружия объявилась на юго-западе, в другом конфликте. Также было много убитых.

Обе партии оружия ушли со складов Николаева.