По образу и подобию

Был проделан такой опыт. Кролика в одинаковых условиях, в одной и той же клетке при одном сигнале кормили, при другом — сильно ударяли электрическим током. Вскоре у кролика выработался условный рефлекс на боль: уже один вид клетки, где проводился опыт, вызывал у животного страх. Кролик стал отказываться от пищи. Тогда ему ввели в кровь аминазин. И условный рефлекс, выработанный десятками повторных опытов, исчез. Более того! Выяснилось, что выработать его снова до тех пор, пока действует аминазин, не удается. Кролик чувствовал удар тока, отдергивал лапку, но недавнего страха, учащения электрических колебаний в коре головного мозга и прежней оборонительной реакции не было и в помине. Пищу же, наоборот, он поглощал с жадностью. Чувство страха оказалось перехвачено: на его пути была поставлена аминазином невидимая плотина.

Опыт повторяли. Результаты были те же. Сила экспериментов, проводимых в лаборатории П. К. Анохина, заключается в том, что испытанный павловский метод применяется в сочетании с самыми тонкими средствами исследования, предоставленными современной техникой.

Тончайшая стальная игла — микроэлектрод, диаметром в одну двухсотую миллиметра, проникает строго в заданный участок мозга. Ей доступна каждая нервная клетка в отдельности. Микроэлектрод по желанию управляющего им человека может проникнуть через стенку нервной клетки внутрь ее или остановиться рядом с клеткой. Все нервные импульсы сопровождаются электрическими разрядами. Их-то и воспринимает микроэлектрод. Многократно усиленная картина электрических явлений наблюдается на экране специального прибора. С помощью микроэлектродов и следят сейчас за изменениями в работе мозга, составляя его электрическую карту.

Вы, наверное, с раннего детства помните трусливого льва из сказки «Волшебник изумрудного города», помните его отважный поход за храбростью к великому колдуну и обманщику Гудвину.

И вот, наконец, цель достигнута, волшебник принял девочку Элли и ее спутников и приступил к выполнению своих обещаний.

«Одну минуточку! — сказал Гудвин. Он достал из шкафа бутылку и вылил содержимое в золотое блюдо. — Вы должны это выпить!

Запах не особенно понравился льву.

— Что это? — недоверчиво спросил он.

— Это смелость. Она всегда бывает внутри и вам необходимо проглотить ее».

Если ради шутки принять эту сцену всерьез, придется признать жидкость в бутылке раствором аминазина.

Если нормальный человек примет аминазин… говоря честно, с разрешения врача я проделал над собой этот маленький опыт (нужный, разумеется, только мне и этой книге, а не науке). Ничего особенного не испытал. Разве что меня не заставляла вздрагивать при переходе улицы резко вырвавшаяся из-за поворота машина, и я как будто не испытывал боязни утонуть, заплыв далеко от берега. «Как будто» потому, что опыт не был чистым — я ведь знал, что за вещество принял.

В наших условиях избавитель от страха нормальному человеку, как правило, не нужен. Какие уж страхи на улицах, где нет не только диких зверей, но и гангстеров? Однако ряд психологов Запада всерьез предлагает использовать в военных целях искусственную смелость. Что же, гитлеровские вояки получали перед атакой шнапс…

А в заключение рассказа о веществах, действующих на психику, вот случай, который почти до деталей повторяет сказочную историю с трусливым львом. Он случился в Париже несколько лет назад. Великолепный жеребец, гордость владельца и надежда болельщиков, задел во время скачек за барьер и упал. Упал на редкость удачно — все кости остались на месте, и бегать медленнее он не стал. Но зато «потерял душу». Никакие побои не могли заставить жеребца даже близко подойти к барьеру, а сама обстановка ипподрома вызывала у него неистовый ужас. Трусов не любят нигде, в том числе и на ипподромах. И когда после долгого перерыва красавец конь появился вновь на скаковой дорожке, его встретили шиканьем и свистом. А через полчаса провожали заслуженной овацией как победителя. Смелость и добрую славу вернул коню аминазин.

Но искусственно вызванная душевная болезнь далеко не всегда и во всем похожа на естественную. И потом самопожертвование людей, идущих на временное безумие, заслуживает и похвалы и преклонения, но злоупотреблять им нельзя. Для психиатрии тоже главными живыми моделями должны быть животные. Одно и то же лекарство проверяют и на кролике, и на морской свинке, и на собаке. Ведь ни одно из животных, даже обезьяна, не подходит к человеку так близко, чтобы можно было быть уверенным, что результат воздействия вещества на модель и человека окажется одинаковым. (Тут можно вспомнить историю времен позднего средневековья, пересказанную великим насмешником Ярославом Гашеком. Некий монах-алхимик игумен Леонард обнаружил новое странное вещество, которое, попав в корм свиньям, явно пошло им на пользу. Тогда «экспериментатор» подложил свою находку в пищу товарищам по монастырю. Увы, они отравились. Памятью об этом происшествии осталось будто бы старое латинское название металла сурьмы — антимониум, что означает «средство против монахов».)