По образу и подобию

Учебник истории — своеобразная модель (в широчайшем из смыслов этого слова) прошлого Земли. Каждое исследование историка, если оно основано на фактах, тоже модель каких-то исторических явлений и процессов. Но, пожалуй, мы здесь взяли слово «модель» в слишком уж широком смысле. Вспомните, что большинство физиков и биологов равно подчеркивает как самую ценную черту модели возможность ее конкретной проверки. А эта бумажная модель по природе своей не может быть точной.

Да, для того чтобы смогла появиться на свет компактная стопка страниц учебника истории, надо было вести раскопки и расшифровывать иероглифы древних языков. Пирамиды и летописи, развалины дворцов и обломки каменных орудий — вот основа, на которой возникают труды историков. Логические построения на основе фактов, засвидетельствованных очевидцами и приборами, — это очень хорошо. Но до чего было бы здорово все-таки заглянуть в прошлое! Проверить, так ли все было.

Однако что мечтать о невозможном! Оставим это фантастам. Вот диалог между людьми разных эпох из рассказа Джона Уиндема «Хроноклазм»:

«— Что такое историческая машина?

— При ее помощи изучают историю.

— Неясно… Вы бы с таким же успехом могли бы мне сказать, что при ее помощи делают историю.

— О нет, это строго запрещено».

…Как видите, «делание истории» у фантаста возможно, но просто не поощряется.

Братья Стругацкие в «Трудно быть богом» обошлись без путешествия непосредственно во времени. Они заменили его путешествием в пространстве — на планету, жители которой живут при «своем» феодализме. Впрочем, ее население лишь одно из отсталых человечеств, изучением которых занимается земной научно-исследовательский Институт экспериментальной истории. Здорово звучит название, не правда ли? Но хотя мы еще пока не побывали даже на Луне, на нашей планете есть уже люди, способные пройти конкурс на замещение вакантных должностей в Институте экспериментальной истории. Возьмите хотя бы Тура Хейердала. Чем было его знаменитое путешествие на плоту «Кон-Тики»? Историческим экспериментом. Он моделировал, и притом в самом узком смысле этого «резинового» слова, путешествие древних индейцев. Его плот был моделью их средств передвижения, его маршрут был повторением их маршрута.

Он же был героем другого великого моделирования. Вы знаете, что на тихоокеанском острове Пасхи много веков стоят лицами к морю огромные статуи. Настолько огромные, что большинство историков полагало, будто непосредственные предки теперешнего населения острова не могли их соорудить. Слишком низкой для такого строительного подвига выглядела их культура. Да и сам остров так невелик, что его население, казалось, не могло справиться со столь трудной задачей. Особенно тяжелой представлялась проблема перевозки статуй из каменоломен, где они изготовлялись, и установки их на берегу моря в вертикальном положении. Однако в каменоломнях еще оставались уже готовые, но заброшенные из-за древней междоусобицы каменные истуканы. И Туру Хейердалу удалось уговорить потомков одного из двух древних племен острова, то есть потомков тех, кто, по преданию, господствовал здесь, перевезти и установить такую готовую статую. Сам норвежский ученый, веривший в возможность этого, был потрясен тем, как сравнительно просто решили проблему аборигены острова.

Модель оправдала себя!

Что только не моделировали в истории! Копии каравелл Колумба и староскандинавских боевых ладей пересекали Атлантический океан. Заново брались штурмом крепости и воссоздавались древние города — это, правда, делали не историки, а кинематографисты, но модель остается моделью.

Один из самых древних исторических экспериментов поставил якобы некий любознательный египетский фараон. Он решил узнать, на каком языке говорили первые люди, только что сотворенные богами. Логическое рассуждение фараона и его мудрецов казалось им безупречным. Им было известно, что люди разговаривают на том языке, которому научились в детстве. В каждой стране — на своем. Но ведь первых людей, по древнеегипетским верованиям, было всего двое. И они то ли получили язык от бога, то ли сами назвали все вещи наиболее подходящими для них именами. Если в такой же ситуации окажутся двое «современных» египетских детей, которых никто не научит египетскому языку, они должны будут заговорить на языке первых людей.

Двух новорожденных передали на воспитание обреченному на немоту овцепасу. Опыт был жестоким и по отношению к нему — всякое общение этих трех человек с остальными людьми было строжайше запрещено до окончания «моделирования процесса возникновения языка» (так назвали бы этот эксперимент в современных терминах). И вот однажды при виде хлеба подросшие дети радостно закричали: «Бегос! Бегос!»

Фараон получил сообщение о полном успехе опыта: слово «бегос» на фригийском языке значит именно хлеб. Фригия — область в Малой Азии, уже в ту пору, даже с точки зрения египтян, считавшаяся древней. Результат «эксперимента» никого особенно не удивил, и никому не пришло в голову задуматься над тем, правильно ли он поставлен.