По образу и подобию

Но на следующий день «непонятные слова» обернулись понятными цифрами. Математики ведь были не на экскурсии. И свита их сопровождала не для почета. Они должны были «выдать» заводу некоторые рекомендации. Например, такую, на первый взгляд, несложную. Сколько заготовок для деталей должно быть в ящике, что стоит у рабочего рядом со станком? Это вещь немаловажная. Если заготовок слишком мало, мы рискуем остановкой станка из-за малейшей случайности. Если слишком много — это невыгодно экономически, слишком большая часть металла оказывается в запасе. Между двумя крайностями надо найти золотую середину. И найти ее для каждой разновидности станка. А затем решить ту же по сути задачу — о наиболее удобных размерах запасов — для цеха в целом. Для завода. А дальше — отрасль производства. Группа отраслей. Страна. И это только одна из многих, часть гораздо более важных проблем.

Но… какое все это отношение имеет к моделям, к моделированию? Самое прямое. Потому что свои схемы, созданные на основе и точных формул и приблизительных вычислений, экономисты-математики зовут экономико-математическими моделями. И имеют на то право. Ведь схемы отражают реальные закономерности и связи в экономике. Академик В. С. Немчинов называл экономическую модель промежуточным звеном между чисто теоретическим абстрактным мышлением и объективной действительностью. Для экономистов такая модель — средство выделения главных закономерностей экономики, замаскированных в действительности множеством побочных явлений.

Схема французского ученого Франсуа Кенэ отвечала этому определению. Хотя вместе с явно второстепенным от взгляда Франсуа Кенэ ускользнуло великое множество принципиально важных вещей. Но ведь лиха беда начало! А это было именно начало.

Ах, какой простой была его экономико-математическая модель, составленная для целой страны! На листике бумаги — коротенькие названия, соединенные между собой стрелками, вдоль которых размещены цифры. Да и названий этих с десяток. Производительный класс. Непроизводительный класс. Дворяне, государь, получатели десятины. Да, нетрудно догадаться, что дело это давнее. Примерно середина XVIII века. Веселое время Людовика XV. Внук Людовика XIV, Короля-Солнца, тоже без счета тратил деньги на свои увеселения. Но в отличие от деда даже не пытался творить великие дела.

Мы обычно плохо себе представляем положение Франции в ту пору. То есть знаем, что дворяне угнетали крестьян, а тем это не очень нравилось. Но знаете ли вы, что во Франции тогда жило больше народу, чем в Германии, не говоря уж об Англии? И даже больше, чем в тогдашней России. Франция во всем, кроме флота, была первой по мощи европейской державой. И не только революционный пыл помог французам через несколько десятков лет разгромить армии всей Европы.

Но неладно многое в государстве. Третье сословие подымает голову, еще два года — и родятся Робеспьер и Дантон. Вольтер и Руссо, распространители свободомыслия и безбожия, становятся уже знаменем эпохи. Их перья сильнее солдатских штыков и шпаг королевских гвардейцев.

А Франсуа Кенэ не философ, еще меньше писатель. Он публикует не памфлеты и не поэмы, не романы и не пьесы. Просто таблицу. И по этой таблице даже полуграмотному человеку нетрудно разобраться в круговороте товаров и денег в стране. Кто их платит и кто получает. Нет, Кенэ не называл церковников вороньем, не издевался над монахами, как Вольтер. Никаких ругательств в их адрес! Вместо оскорблений простое и точное определение — получатели десятины. И ничего не надо ни объяснять, ни обосновывать.

И есть еще у этого Кенэ новый термин — он его сам придумал — «экономический излишек». Пройдет сто лет — и в трудах Маркса на основе исследования «экономического излишка» появится еще один термин — «прибавочная стоимость». Франсуа впервые в мире стал рассматривать не отдельные экономические единицы вроде поместий и мануфактур, не экономические отношения между отдельными людьми, а отношения эти между классами общества и отраслями производства.

«Гениальная идея» — так оценил открытие Кенэ человек, знавший толк в экономике, — Карл Маркс. И современные экономисты, командующие электронно-счетными и всякими иными машинами, склоняют головы перед таблицей Кенэ. Гениальным взлетом человеческой мысли назвал ее академик Немчинов. А один крупный буржуазный экономист с некоторой грустью отмечал, что идея Кенэ, «войдя в историю, произвела там разрушения».

…Помните, как недавно лирики обиделись на физиков? Решили, что те в большем почете! Ан нет. Кто из нас не слышал о Вольтере и Руссо? А многие ли знают о Франсуа Кенэ? А ведь революции готовят не только трибуны и философы, но и экономисты. Маркс и Ленин счастливо сочетали в себе все эти качества. Ну, а в XVIII веке не нашлось у народа вождя, который был бы таким всеобъемлющим гением. Историю не поправишь. Нам остается только знать ее. Всю, без исключений.