По образу и подобию

Перепуганный рулевой не выполнил ни того, ни другого приказа. Он держал руль прямо. Снова Родней скомандовал «влево», а Дуглас — «вправо». И в третий раз… Курс не менялся. Лорд Родней спасовал перед знаменитым шотландским упрямством.

— Будь по-вашему, капитан, — сказал он. — Руль вправо!..

Через три часа он принял шпагу пленного французского адмирала.

А через полтора десятка лет четыре британских адмирала во главе с самим Нельсоном торжественно заявили, что своими победами обязаны Джону Клерку — человеку, никогда не выходившему в море.

Почему же так получилось? В бою сознание флотоводца занимают слишком много деталей. Он думает о вражеских капитанах, которых знает слишком плохо, и о собственных, которых знает слишком хорошо, о пушках и парусах, о глубине осадки и общем плане кампании. Ну, естественно, еще о том, не расстреляют ли его после этой битвы. Он, как говорится, знает слишком много — частности мешают целому.

Конечно, не только «профаны» делали открытия в морском деле. Русский флотоводец Федор Ушаков еще до проверки англичанами неизвестных ему открытий Клерка применил приемы боя, сходные с теми, что предложил шотландский чиновник. Но это гораздо менее удивительно все-таки, чем победы, одержанные за письменным столом.

Ну, а вообще модели в военном деле распространены шире, чем во многих других областях. Ведь в мирных условиях и противник у армии условный. Маневры — модель войны. Полигоны — модель позиций противника.

Широко применяют сейчас для моделирования военных операций кибернетические машины. Перед тем как предпринять какой-то маневр, полководец в состоянии «посмотреть» с их помощью, к каким последствиям он может привести. Предполагается, что в принципе можно рассчитать и ход войны в целом. Говорят, что кибернетической машине задали вопрос, какова для Франции лучшая стратегия в случае войны с СССР. Предварительно в ней промоделировали состояние и расположение армий всего мира. И машина порекомендовала французам первым делом сбросить атомную бомбу на Соединенные Штаты Америки. Те решат, что бомба сброшена советскими летчиками, и вступят в войну. Но и в этом случае машина не смогла пообещать Западу верного выигрыша.

Машина-полководец представляется пока вовсе не такой всемогущей, какой рисуют ее некоторые фантасты, а больше — буржуазные пропагандисты неизбежности глобальной войны. Простое сравнение. Пока машина не в состоянии заработать даже второй категории по шахматам. Между тем здесь всего 32 фигуры и 64 поля, причем известно начальное положение фигур и примерная сила их (которая, правда, в ходе игры может значительно меняться). В военном же деле и войсковых соединений с обеих сторон несравненно больше, и пунктов их размещения огромное число, и точная сила соединений противника, как и количество их, известны лишь весьма приблизительно. Так какую же военную «категорию» может заслужить машина в такой ситуации?

Но и отказываться от нее здесь тоже нельзя. Есть масса конкретных задач, с которыми она справится быстрее человека. Так же, как машина решает задачи на мат в четыре хода быстрее, чем гроссмейстер.

Для Джона Клерка бумажные кораблики были вспомогательным средством; в том же положении, по-видимому, окажутся кибернетические модели военных действий.

Что же, пусть эти модели никогда не будут использованы на практике! В отличие от тех моделей, о которых пойдет речь в следующей главе.

Кто смеется последним

Он рассказывал мне эту историю и откровенно радовался. Так она ему нравилась.

— Вы понимаете, — повторял он с удовольствием, — стою я около них, слушаю разговор — и ничегошеньки не понимаю! То есть отдельные слова вроде доходят, но в целом… А ведь у меня высшее образование. И, думаете, один не понимаю? Нас тут десять инженеров стоит — и хоть бы три слова подряд разобрать!..

Это было очень забавно — слушать человека, радующегося своей беспомощности. Потому что в восторге, конечно, он был не от нее, а оттого, что два математика, которых он привел на завод, нашли о чем поговорить между собой после этого визита. А ведь как смешно было ему глядеть на них, спотыкающихся в тесных проходах между станками, досадливо прикрывающих ладонями уши от грохота, задающих вопросы… Уж эти вопросы! Даже строгие экономисты из свиты двух почетных гостей сдерживали улыбки, инженеры кусали губы, чтобы не расхохотаться, а рабочие пригибались к станкам, надеясь на шум, заглушающий смех.

И вот, понаходившись вдоволь по цеху, математики вышли на заводской двор, присели на скамейку у маленького цветника — тут-то они и взяли реванш. Прутиком по песку и карандашом в тетради они исчерпали все буквы двух алфавитов — латинского и греческого. Что уж говорить об устных их комментариях!