По образу и подобию (СИ)

Море тихо плескалась под ногами. Егор стоял на краю узкой каменной площадки и наблюдал за медленно ползущим по горизонту пароходом. «Вот и еще один год прошел», — подумалось ему. Удивительный год, насыщенный. И это хорошо, что у него не было времени на отдых, что каждую минуту Егор был погружен в проблемы этого отсталого в техническом плане края. Некогда было думать о прошлом и будущем, некогда тосковать по родине, по семье. Сколько раз звали его вновь приобретенные земляки посидеть вечером в компании, повспоминать, как оно там было, дома. Всегда отказывался, уходил с головой в расчеты, статьи. Но сегодня вечер особенный, где-то на далекой Земле скоро наступит Новый год. И сегодня здесь, в Аримании, он закроет дверь в прошлую жизнь и начнет новую.

Егор собрал неплохую команду из своих, и сейчас они здесь, с ним, в Этиндере. Женщины с утра хлопочут на кухне, откуда долетают такие запахи, что невозможно сосредоточиться на работе. В большом холле установлена почти елка, и даже украшена руками тех же мастериц. В погребе охлаждается местный аналог шампанского, будут даже бенгальские огни. Он принял решение, и сегодня вечером окончательно распрощается с прошлым. У Антонины Наташина улыбка, и она видит его интерес, и сама тянется. Нет-нет, да и заведет разговор, что надо жить, жить здесь и сейчас. Егор долго не соглашался, сама мысль сблизиться с другой женщиной казалась кощунственной. Но Наташа так недосягаемо далеко, Антонина же вот она, рядом, смотрит влюбленными глазами, ждет. И ведь ему, черт побери, до боли в зубах хочется женского тепла, женской ласки, почувствовать себя мужчиной, желанным… утопать в объятьях и ни о чем не думать хоть какое-то время.

— Егор Николаевич, — позвал его кто-то.

Обернувшись, Егор так и замер. На него смотрела призрачная Оля. Точнее, половина Оли, высунувшаяся из какого-то узкого проема.

— Егор Николаевич, вы хотите в Ленинград? — спросила Оля, сияя улыбкой.

Что это? Пока Егор судорожно соображал, девочка велела срочно найти большое зеркало

«Большое зеркало? Тут недалеко есть лавка с карнавальными костюмами, там наверняка будет примерочная. Но что он скажет продавцу? Зачем бы ему понадобилось идти в примерочную?» — подумал Егор. Тут же прикинул, что до дома, в котором их поселили, минут двадцать быстрым шагом, в его гардеробной большое зеркало точно найдется.

Голова раскладывала увиденное по шкале «возможно-невозможно», а ноги уже сами несли к дому.

«Ле-нин-град! — стучала брусчатка под ногами, Ле-нин-град! Ле-нин-град!»

Охранники наверняка решили, что он умом тронулся.

В три прыжка преодолел десять ступеней. Его успели опередить, услужливо открыли массивную дверь.

— Что случилось? — встревожились в фойе, там расставляли стулья вокруг большого стола.

— Живот! — выпалил первое пришедшее на ум.

Влетел в свои покои, заперся. Отдышался.

Стало смешно. Разулся, прошел в гардеробную, вот и зеркало.

Прислонился к стене, переводя дыхание.

За окном чирикали пичужки, лето в самом разгаре, а где-то далеко на родине зима.

На что ты надеешься, Егор? Зачем летел как сумасшедший?

Егор стоял и смотрел в зеркало, словно пытался увидеть в отражении ответы на все свои вопросы. Внутренние часы отсчитывали минуты… Вышел ли назначенный срок? А что, если и правда он сейчас же увидит Наташу. И как будет смотреть ей в глаза? Ведь почти изменил.

Что-то неуловимое трепыхнулось в зеркальной глади, и вот перед ним Оля. Живая и невредимая.

— Егор Николаевич, простите, я забыла поздороваться! Здравствуйте!

— Оля? Как так? Ты откуда?

— Ой, Егор Николаевич, вы не поверите, попала сначала в Ашхабад, там такое, это ужас просто, потом меня в детский дом закрыли, — взялась торопливо объяснять девочка, — еще и в Ташкенте, а языка-то почти не знаю, а там еще и узбекский, и не только, пришлось так много учиться, голова просто распухла, а потом добралась до Ленинграда, а кондуктор говорит, плати или выходи, а я замерзла. А она, Агнесса Ильинична, говорит…

— Что? Оля, кто? — Егор не верил ни глазам, ни ушам.

Да, это было глупо, он ведь уже убедился, что это она, Оля, настоящая. И про Ашхабад убедительно, портал, видимо, сквозной был, в оба конца работал. И детский дом в Ташкенте тоже очень похоже на правду. Но… Ленинград, Агнесса Ильинична… неужели та самая? Такого ведь не может быть. Вероятность их встречи ничтожно мала…

— Ну послушайте, Егор Николаевич, помните, вы говорили, что Тихоновы там же, рядом с моим домом? Так и оказалось, Агнесса Ильинична за меня в трамвае заплатила, потом мы вместе шли, она меня проводила и сказала, где живет, чтобы я в гости заходила. Она очень хорошая. А я домой пошла, ну в нашу квартиру, а там чужие люди живут, потому что мои все умерли. Я испугалась, что опять в детдом, и пошла к Агнессе Ильиничне. А там у нее еще Наташа и Ромка, вы же говорили, что у вас жена и сын, но тогда я еще ничего такого не подумала. А потом увидела фотографию, и сразу все поняла. А потом захотела домой, и вот опять здесь. Вы мне не верите?

Она говорила быстро и сбивчиво, Егор слушал, и по-прежнему не верил, что это все наяву.