По образу и подобию (СИ)

— Знаю я, как они там разберутся, — ответила та, что разговаривала с Олей.

Потом снова обратилась к Оле:

— Странная ты какая-то. Но по одежде вижу, что не из простых. Давай-ка я тебя в милицию отведу. Пусть разбираются.

От слова "милиция" Оле сделалось совсем нехорошо на душе. Может, что-то в глубине памяти отозвалось. Или просто не понравился тон говорившей, было в нем что-то настораживающее.

— Нет, не надо, пожалуйста, — ответила Оля.

Она посмотрела женщине в глаза и попросила:

— Пожалуйста, помогите мне попасть в Ленинград.

— Вот же, — женщина поморщилась, словно от боли.

А потом взяла Олю за руку и повела куда-то.

У края навеса закончили погрузку в машину тяжелораненых.

— Слушай, Петрович, что хочешь делай, а увези ребенка отсюда. У нее шок, помнит только, что из Ленинграда, адрес назвала. Она и правда не местная, посмотри на нее. Может в гости приехала. Отправь ее самолетом до Ташкента. Там уже разберутся.

— Валентина, не выдумывай, видишь, кого везу?

— Ну ты что, не человек, что ли?

— Валентина, не задерживай.

Но Валентина не отступалась.

Мужчина посмотрел на девочку красными воспаленными глазами.

— Как зовут-то?

— Оля Петрова. Помогите, пожалуйста. Меня мама ждет.

— О как. Ладно, поехали, Оля Петрова. Залезай в кабину.

Потом Оля долго летела на самолёте до города Ташкента. Там ее передали милиции, так положено. Мужчина с толстым лицом аккуратно записал на бумагу адрес Оли в Ленинграде, а потом сказал, что сначала надо отправить запрос. А Олю временно разместят в детском доме.

Название места, где ей предстоит немного пожить, заинтересовало Олю. Но она никак не ожидала, что попадёт в мрачный серый дом, где на нее уставятся с любопытством десятки глаз. И что все дети в этом доме будут одеты в плохую одежду, а головы их и вовсе окажутся с щетинистым ежиком волос или даже совсем лысые.

— Пока мы ищем твоих родителей, ты поживешь здесь.

Милиционер, который ее привел, повернулся и ушел.

— Я не хочу здесь, я хочу домой, к маме.

— Каждый раз одно и то же, — недовольно проговорил директор детского дома, — что за работа у меня такая.

А потом обратился к подошедшей девушке:

— Юлдуз, принимай новенькую. Из Ашхабада. Волосы состричь, одежду продезинфицировать. У них там сейчас не дай Бог что творится. Чего угодно можно ожидать. Беда.

Олю отвели в небольшую комнату, велели сесть на стул в центре.

Когда упала на пол первая прядь, Оля попыталась убежать, но крепкие пальцы больно сжали плечо.

— Сиди не дергайся, — грозно прикрикнули на нее.

Оля не ожидала такого обращения. Она притихла и с ужасом наблюдала, как волосы падают и падают вниз. Когда все закончилось, ей разрешили посмотреться в маленькое зеркальце. Огромные глаза, торчащие уши и лысина. Теперь Оля стала такая же, как и все здесь. Потрогала голову, заплакала.

— Нюни не распускай, здесь этого не любят, — девушка крепко взяла ее за руку и отвела в другую комнату.

Оле было стыдно, но ее заставили раздеться и встать под струи теплой воды. Мыться надо было коричневым мылом с невкусным запахом. Потом дали маленькое серое полотенце и одежду. Такую же как у всех здесь.

Потом отвели в большую заставленную кроватями комнату, показали на ту, что в самом углу, далеко от света.

— Днем на кровати не сидеть. Эта тумбочка твоя. В тумбочке должен быть порядок, хранить продукты запрещено. Если опоздаешь на ужин, останешься голодной. На кухне еду не клянчить. Чужого не брать, с крысами у нас разговор короткий. Уроки делать в учебной комнате.

Оля стояла у серой кровати и не знала, что ей теперь делать.

— Меня зовут Галия, а тебя? — к ней подошла худенькая девочка.

— Оля. Как уйти отсюда? Где выход?

— Да ты не переживай, тут нормально, — посочувствовала Галия, — я сначала месяц проплакала с непривычки, а теперь уже ничего, привыкла.

Олю это нисколько не устраивало. Она поджала губы и демонстративно отошла к окну. С большого дерева во дворе облетали желтые листья. Получается, что в один день Оля из весны перенеслась в осень.

— Я тут ненадолго. Скоро из Ленинграда приедет мама и заберет меня.

— Пусть так и будет, — согласилась Галия, — пойдем на ужин.

Ташкент,

9 октября 1948 года

— На краю деревни стоит новая избушка, — учительница Ксения Михайловна показывает голосом, что предложение закончено.

Затем неспешно продолжает:

— В этой избушке живут дедушка Петр Семенович и бабушка Наталья Сергеевна.

Класс пишет диктант. Поскрипывают перья, ученики старательно выводят слова. Слышно, как жужжит и бьется в окно муха, но на нее никто не обращает внимания. Оля сидит перед чистым листом бумаги и не знает, как выполнять задание.

— Петрова, ты почему не пишешь? — строго спрашивает Ксения Михайловна.

— Я не умею.

По классу прошел смешок.

— Тишина! — произносит учительница.

Класс замолкает, но все повернулись к Оле.

— После уроков подойдешь ко мне, — назидательно говорит Ксения Михайловна.

От ее тона холодеет внутри.