По праву любви

Весёлая музыка и множество нарядно одетых людей заставили Катэрину остановиться в растерянности посреди двора. Она не сразу решилась спросить у кого—  нибудь, в какой комнате живёт Зекинью. Но пока она оглядывалась по сторонам, священник начал обряд бракосочетания. Музыка умолкла, гости тоже притихли, подчиняясь торжественности момента. Катэрина догадалась, что угодила на чью—  то свадьбу, и протиснулась сквозь толпу, чтобы увидеть жениха и невесту.

Зекинью, облачённого в добротный костюм Маноло, специально перешитый Соледад для жениха, Катэрина даже не сразу узнала. А когда до неё, наконец, дошло, что женится не кто иной, как Зекинью, она едва не упала в обморок. В глазах у неё потемнело, голова закружилась... Но вдруг до её слуха отчётливо донёсся голос падре:

—  Прежде чем освятить ваш союз, я должен обратиться к присутствующим. Известны ли кому—  нибудь из вас причины, препятствующие заключению этого брака?

—  Мне известны! —  нетвёрдой походкой вышла вперёд Катэрина, оказавшись лицом к лицу с Зекинью.

—  Катэрина!.. —  изумлённо воскликнул он.

—  Этот жених, он женат на мне, —  сказала священнику Катэрина, не отрывая при этом своего испепеляющего взгляда от Зекинью.

—  Падре, не слушайте её, она сумасшедшая, —  вмешался Маноло.

Но падре не стал слушать его и начал подробное разбирательство, в результате которого выяснилось, что Катэрина официально состоит в браке совсем с другим сеньором, а с Зекинью у неё была всего лишь любовная связь. Разразившийся скандал кое—  как удалось погасить, и падре продолжил обряд бракосочетания.

Катэрина зарыдала в голос, Тони и Мария, находившиеся среди гостей, принялись её успокаивать. Зекинью, чьё сердце разрывалось от жалости к ней, закричал, перекрывая рокочущий бас падре:

—  Катэрина, прости меня ради Бога! Ты сама виновата. Почему не отвечала на мои письма?!

—  Падре, жените их поскорее! —  не выдержала Соледад.

Эулалия же, молча, сносила всё, сгорая при этом от позора.

Падре вновь, уже в который раз, спросил, по доброй ли воле жених и невеста вступают в брак, но они опять не успели ответить, потому что их опередила... Силвия.

—  Святой отец, есть ещё одна причина, по которой этот брак не может быть заключён, —  выпалила она. —  Жених не знает свою невесту. Ему неизвестно, что Эулалия —  любовница моего мужа! Я решилась сказать вам правду, потому что мне стало жаль молодого человека. Я не хочу, чтобы он страдал от измены своей жены так же, как я страдаю от измены своего мужа.

Высказав это, она пошла прочь со двора. Умберту бросился вслед за ней.

А во дворе поднялся такой шум, что никто не мог расслышать друг друга. Зекинью требовал от Эулалии объяснения, она тупо молчала, но за неё говорили Коншета и Мариета, красочно описывавшие жениху, как невеста нежно прощалась с Умберту, выходя по вечерам из его автомобиля.

Наконец, Эулалия не выдержала такого позора —  закрыв лицо руками, побежала в дом под свист и улюлюканье обитателей приюта.

Маноло и Соледад последовали за ней.

Падре бочком протиснулся сквозь толпу и покинул свадьбу, шепча слова молитвы.

Катэрина истерично расхохоталась:

—  Так тебе и надо, Зекинью! Бери её в жёны, вы друг друга стоите!

Тони и Мария повели её к себе в пансион, а Зекинью увязался за ними и всю дорогу твердил одно:

—  Катэрица, постой, мне нужно с тобой поговорить!

Он дошёл с ними до самого пансиона, понял из их беседы, что Катэрина поживёт там некоторое время, и повернул обратно.

Когда он пришёл в своё жилище, то увидел такую картину: Эулалия безутешно плакала, лёжа на кровати и уткнувшись лицом в подушку, а Маноло и Соледад с аппетитом поглощали свадебный торт.

При виде Зекинью, Маноло отложил кусок торта в сторону и гневно воскликнул:

—  Вон отсюда! Ты нас опозорил!

—  Это ваша дочь меня опозорила, —  возразил Зекинью, собирая свои нехитрые пожитки. —  Скажите спасибо, что я не убил её прямо на глазах у священника. Видеть её не могу!

Он пошёл к Мадалене, а та устроила его на ночлег к Мариу.

Силвия в тот же вечер твёрдо заявила Умберту, что разведётся с ним и больше не поддастся ни на какие уговоры.

А Умберту на следующий день уволил Эулалию с фабрики, но Нина переговорила с Камилией, и та взяла несчастную девушку к себе на швейную фабрику.

Пока Катэрина восстанавливалась после душевного потрясения в пансионе у Мариузы, комиссар Омеру, узнавший о её отъезде в Сан—  Паулу, высказал Фарине предположение, что она, вероятнее всего, поехала туда к Маурисиу. Фарина же отнёсся к его версии скептически:

—  Нет, мой нюх подсказывает мне, что Маурисиу прячется где—  то неподалёку. Но вот где?..

Их разговор происходил на фазенде Франсиски, и Беатриса, спрятавшись за дверью, внимательно к нему прислушивалась, надеясь выведать что—  нибудь важное, касающееся поисков Маурисиу.

И она действительно услышала нечто важное, только имеющее отношение к самому Фарине. Омеру передал ему письмо, пояснив: