По праву любви

Ципора, сгорая от стыда, пошла искать дочь в женском туалете, но не нашла и горько заплакала.

Мария, всё это время сидевшая как на иголках, уже была близка к тому, чтобы сбежать из ресторана подальше от такого позора, но тут её вдруг пригласил на танец Самуэл. Она рассеянно протянула ему руку.

Ципора же продолжала рыдать в дамском туалете, пока туда, наконец, не пришла Камилия.

—  Ты опозорила меня! Потеряла всякий стыд! —  принялась выговаривать ей Ципора. —  Где ты была?

—  Я ошиблась дверью и попала туда, —  смеясь ответила Камилия, указав рукой на мужской туалет.

У Ципоры потемнело в глазах, она едва не лишилась сознания.

Когда они с Камилией вернулись в зал ресторана, Тони и Марии там уже не было.

Эзекиел тоже поспешил увести своё семейство домой, и Самуэл, прощаясь с Камилией, сказал ей:

—  По—  моему, сегодня я заслужил твой поцелуй! Ведь это я помог тебе избежать скандала. Когда жена твоего итальянца собралась пойти вслед за вами и выяснить, что там происходит, я пригласил её на танец.

Камилия засмеялась:

—  А кто тебе сказал, что я не хотела этого скандала?

—  Вот как? —  изумился Самуэл. —  И зачем же он тебе понадобился?

—  Пусть бы Мария удостоверилась, что Тони сходит от меня с ума!

—  Я тоже схожу от тебя с ума! —  признался Самуэл. —  Ты способна вскружить голову любому мужчине! Сегодня я не смогу уснуть.

—  Ну и не спи, конопатый! —  дерзко засмеялась Камилия, кокетливо помахав ему ручкой.

Глава 19

 Вернувшись из Сан—  Паулу, Фарина перво—  наперво расспросил встречавшего его на станции Марселло о том, как вёл себя тут Маурисиу. Марселло ответил, что Маурисиу порой выглядит странным, однако это не агрессия, а всего лишь печаль.

—  Он мог и затаиться до поры до времени, —  сказал Фарина. —  От него можно ожидать всякого. Но если он за¬думает что—  то недоброе против моего ребенка, я ему шею сверну!

Марселло, в свою очередь, спросил, помог ли Фарина Зекинью устроиться на работу, и узнал, что они там даже не встретились.

Марселло это обеспокоило, а Фарина тут же забыл о глу¬пом пастухе, вздумавшем искать счастья в городе. Фарина улыбался, предвкушая радостную встречу с Франсиской, по которой он очень соскучился.

Франсиска встретила его с радостью, нежностью, но и с укором —  почему он так долго был в городе, почему не слал оттуда вестей?

—  У меня там были важные дела, —  ответил Фарина. —  Пойдём в дом, я тебе что—  то покажу, и ты, надеюсь, про¬стишь мне столь долгое отсутствие.

—  Ты заинтриговал меня, —  улыбнулась Франсиска.

Маурисиу, краем уха слышавший этот разговор, тоже был заинтригован и потому не счёл для себя зазорным подсмотреть в щелку, что же Фарина покажет матери.

А тот, вынув из саквояжа толстую пачку денег, торжественно протянул их Франсиске:

—  Вот, держи, они твои!

—  Дорогой мой! Это же очень большие деньги, —  в приятном смущении пробормотала Франсиска. —  Наверное, ты изрядно опустошил свой счёт...

—  Нет, я провернул одно дело. Очень выгодное дело!

—  Но ты не должен вкладывать столько денег в фазенду, которая тебе, в сущности, не принадлежит.

—  Она принадлежит моей жене. И моему ребёнку!

—  Ему принадлежит только часть, —  возразила Франсиска. —  Если я умру, фазенду разделят между тремя моими детьми.

—  О самом маленьком нужно позаботиться уже сейчас, —  сказал Фарина. — Ты переведи часть фазенды на моё имя, но не ради меня, а ради нашего ребёнка.

Услышав это, Маурисиу вскрикнул и помчался к Беатрисе. Она испугалась, увидев его с неестественно горящими глазами.

—  Что с тобой? У тебя сейчас такой же взгляд, как во время того ужасного затмения, —  сказала она.

—  Ты ошибаешься, я полностью владею собой, —  отве¬тил Маурисиу. —  Моё предчувствие подтвердилось, я сам слышал, как Фарина сказал, что хочет нас обокрасть. Он отдаст всю фазенду ребёнку, которого ему родит наша мать! Сестра, мы не должны допустить, чтобы этот ребёнок родился!

—  Что ты говоришь, Маурисиу?! —  пришла в ужас Беатриса.

—  Если этот ребёнок появится на свет, мы потеряем всё. Мы станем нищими! Этого нельзя допустить!

—  Маурисиу, ты опять сошёл с ума, —  с болью констатировала Беатриса. —  Ты собираешься убить малыша, который ещё не родился? Убить нашего брата?

—  Он нам не брат. Пока ещё не брат. Жизнь начинается только после рождения.

—  Нет, дети начинают жить в материнской утробе. Наш брат уже живёт, просто он живёт в матери.

—  Значит, ты отдашь им всё? —  огорчился Маурисиу. —  Фарина уже украл у нас материнскую любовь, а теперь он хочет обобрать нас до нитки!

—  Да ради Бога! Я не боюсь бедности! —  воскликнула в запальчивости Беатриса.

Маурисиу засмеялся, но этот смех получился у него каким—  то зловещим.

—  В самом деле? —  спросил он у сестры. —  Ты готова родить своего ребёнка в лачуге? Ты хочешь, чтобы он бегал босой, в тряпье, со вздутым от голода животом?!

—  Нет, Маурисиу, такой судьбы для своего ребёнка я не хочу.

—  Тогда помоги мне! Помоги ради своего малыша! Прошу тебя!