По праву рождения

   - И это говорите вы, человек, который смог отказаться от всего ради любимой женщины? Я не могу в это поверить. - Александр замолчал и отвернулся от Горчакова, он не хотел смотреть на него. Не хотел его видеть. Он вскочил на ноги и подошел к открытому окну. - И когда свадьба?

   - Еще ничего не решено. - Произнеся эти слова Горчаков, пожалел об этом. Этого не следовало говорить, не следовало обнадеживать Александра. Александр резко развернулся и уставился на хозяина дома.

   - Значит, еще есть шанс, есть шанс у нас с Лизой.

   Владимир Иванович невесело усмехнулся:

   - Ну, да. Разве что ваш папенька даст согласие на ваш брак с моей дочерью.

   - А если даст, вы отдадите мне Лизу!?

   Горчаков пристально смотрел на молодого человека. Нет, он не должен соглашаться. Не должен уступать ему. Владимир Иванович знал таких людей - пылких искренних, но таких ветреных, таких ненадежных и непостоянных. Да, сейчас Александр любил его дочь, а что будет через год, два, когда он устанет от нее, когда она надоест ему. Она будет несчастна, несчастна как никогда. Пусть лучше она выйдет без любви за Шувалова. По крайней мере, она не узнает этого разочарования.

   - Нет, я не могу. Я должен вам отказать.

   - Но вы же только что сказали, что ничего не обещали Шувалову! И что я могу жениться на Лизе, если мой отец позволит мне это!

   - Но ваш отец не позволит.

   - А если я уговорю его?

   Владимир Иванович задумался.

   - Хорошо, - сказал он после некоторого молчания. - Я отдам вам Лизу, если ваш отец даст согласие на брак. - Горчаков сказал это, только чтобы молодой человек поскорее оставил его в покое. Он отлично знал, что Роман Александрович не за что не позволит жениться своему единственному сыну на девушке, которая по своему рождению была ниже его, которая не была ему ровней.

   Согласие Горчакова подняло Александру настроение. Он даже не мог представить себе, что отец может отказать ему. Что он может сказать нет и сделать Александра несчастным. Конечно, сначала он будет не очень доволен, но ведь папенька всегда любил его. Он позволит. Обязательно позволит.

   - И так, решено. Я сегодня же еду в Петербург.

   - Зачем в Петербург. Насколько я знаю ваш отец все еще в Париже.

   - Да, но оттуда я отпишу ему, и отправлю письмо с императорским курьером. Корреспонденция императора доходит до отца быстрее, чем обычная почта. Через несколько дней он уже получит мое письмо.

   Александр подошел к Горчакову и внимательно посмотрел на него. Он видел, что тот не очень доволен происходящим. Но знал, что Горчаков очень любит свою дочь.

   - Владимир Иванович, прошу, пожелайте мне удачи.

   Горчаков положил руку на плечо Александра, улыбнулся и произнес искренне и нежно:

   - Я желаю вам удачи. Верьте мне, она вам очень понадобится. Вы же отлично знаете, что я знаю, о чем говорю. Но помните у вас ровно месяц. Если через месяц ваш отец не пришлет подтверждение о согласии на ваш брак, я отвечу согласием на предложение графа Шувалова. Не смотрите на меня так. Я думаю, прежде всего, о своей дочери. Шувалов блестящая партия для нее. Может быть единственно возможная. У вас ровно месяц.

   - Мне этого достаточно. Я могу попрощаться с Лизой перед своим отъездом в Петербург?

   - Конечно. Я думаю, она не простит вам, если вы уедете не попрощавшись.

   Когда Горчаков произнес эти слова, Александр был уже у двери, больше не в состоянии ждать. Ведь за ними находилась Лиза, которую он очень хотел увидеть и ради которой был готов на любые безумства.

   Роман Александрович забыл о государственных делах и предоставил на этот вечер все полномочия посланника графу Толстому. Он собирался на ужин к графине де Бофор. Немного поупиравшись она все же прислала ему записку с указанием времени ужина.

   Вернувшись в посольство, и посмотрев на себя в зеркало, Роман Александрович ужаснулся при виде своего плачевного состояния. И в таком виде она видела его: на лице порезы, губа разбита, рукав начал отделяться от сюртука, брюки испачканы травой. Его высочество решил отказаться от услуг доктора. Хотя рука по-прежнему и болела, но явно была не сломана.