По путевке комсомольской

Речь эта, чуждая какой-либо торжественности, как всегда яркая и глубокая по содержанию, задушевно простая по изложению, подытожила наши успехи в борьбе с открытыми врагами молодого Советского государства и прозвучала призывом к мобилизации всех сил народа на преодоление послевоенных хозяйственных трудностей.

Запомнилась мне и проходившая в этом же году чистка рядов партии. Особенно отличались в те дни выходцы из других партий, примазавшиеся к революции попутчики из меньшевиков, владеющие незаурядным ораторским мастерством, а также хорошо поднаторевшие в теории. С этой точки зрения особенно усердствовал небезызвестный эсер, а впоследствии активный троцкист Блюмкин, а также меньшевик Рабинович. Они так дерзко и изощренно оперировали по памяти длиннющими цитатами из трудов Маркса и Энгельса, что мы просто диву давались. Так бы на деле воевали за Советскую власть!…

Летом 1922 года совершенно неожиданно было объявлено решение специальной комиссии Реввоенсовета Республики, согласно которому я вместе с другими слушателями академии, прежде чем продолжать обучение на последнем курсе, откомандировывался в войска сроком на один год для прохождения стажировки в рядах армии мирного времени. Чем было вызвано такое решение - нам осталось неизвестным. Во всяком случае направление меня на должность начальника штаба частей особого назначения (ЧОН) Тульской, а через месяц - командующим ЧОН Владимирской губернии никак нельвя было назвать ни стажировкой, ни приобщением к опыту послевоенной работы в строевых частях.

Но прежде чем все это произошло, армейская судьба свела меня с одним из замечательных полководцев России, одним из очень немногих, кто в годы первой мировой войны смог убедительно подтвердить смелость и точность русской стратегической мысли и умение воплотить ее в реальной действительности.

Меня назначили членом комиссии по проверке коневодства в Петроградском военном округе, которую возглавлял почти легендарный тогда русский генерал Брусилов, только что назначенный Главным военным инспектором. Вторым членом комиссии был специалист в области коневодства (к сожалению, фамилию его память (не сохранила). Человек средних лет, грузин по национальности, [144] он отличался подчеркнуто аристократической осанкой, изысканными манерами.

Поездка с Брусиловым в Петроград осталась у меня в памяти еще и потому, что многое, с чем я тогда встретился, было, как принято говорить, впервые в жизни.

Впервые в жизни я ехал вместе с известнейшим боевым генералом царской армии, безоговорочно перешедшим на сторону Советской власти, и мог запросто разговаривать с ним на все интересующие, в частности военные, темы.

Впервые в жизни я увидел колыбель Октябрьской революции - Петроград, сумел побывать в Смольном, во дворце Кшесинской, у Финского вокзала - местах, связанных с именем Ленина, осмотрел, правда бегло, Эрмитаж.

Хотя моя фронтовая жизнь проходила среди донского и кубанского казачества и считал я себя вполне посвященным во все тайны и тонкости кавалерии, но здесь, работая в комиссии, впервые услышал я действительно высококвалифицированную оценку пород верховых лошадей, побывал с Брусиловым в конюшнях и на смотре-скачках на Петроградском ипподроме.

* * *

Пятую годовщину Октябрьской революции я встречал среди тульских рабочих, но проработал там недолго. Еще до наступления зимних холодов пришло новое назначение - командующим частями особого назначения в родном Владимире. В течение зимы я исколесил вдоль и поперек всю губернию. Среди уездов, которые по состоянию ЧОНовской работы числились тогда на хорошем счету, были такие, где наиболее активно работали партийные организации, или такие, которые подверглись нелегким испытаниям, связанным с разного рода антисоветскими выступлениями и мятежами.

Как бы завершением моей почти годичной работы в родном городе явился состоявшийся по случаю годовщины учреждения ЧОНа на соборной площади Владимира большой смотр - парад этих частей. На нем присутствовало все партийное и советское руководство губернии, а я выступал в роли командующего парадом, и губком партии доверил мне обратиться к землякам с праздничной речью.

К осени, вполне удовлетворенный работой в родной губернии, я уже собрался было подать рапорт командующему [145] округом с ходатайством о направлении меня для продолжения учебы в Академии Генерального штаба. Однако все произошло не так, как планировалось. Во Владимир неожиданно приехал хорошо знакомый мне товарищ Берг - заместитель комиссара Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского. Он-то и повернул мою судьбу, предложив перейти в авиацию и продолжить образование на инженерном факультете академии.

Командующий округом в моем ходатайстве о переводе отказал, мотивируя это нецелесообразностью, даже легкомыслием - как можно выбросить на ветер два года обучения в Академии Генерального штаба! Помня благосклонное ко мне отношение, я решился побывать у Бориса Михайловича Шапошникова, а вместе с ним уже и у Главкома, который без особых колебаний благословил мой переход в академию Жуковского.