По путевке комсомольской

- Будь я молод, как вы, может быть, поступил так же. Авиацию ожидает большое будущее, - сказал Главком на прощание.

Так в 1923 году я навсегда сменил красные петлицы на голубые. [146]

«Жуковка»

Меня приняли в военно-воздушную академию по указанию Главкома без вступительных экзаменов, очевидно доверившись моей легкомысленно заполненной анкете, где в графе «образование» было написано: «Владимирские подготовительные курсы при бывшем реальном училище». Таковые я действительно в восемнадцатом году старательно посещал, но окончить их за один год, конечно, не мог - в моем «багаже» было всего-навсего городское высшее начальное училище, то есть 7 - 8 классов.

И вот начались занятия. Мои товарищи по курсу приступили к высшей математике, я же пока зазубривал материал наизусть, просиживая ночи напролет, и с азов вникал в алгебру, геометрию и тригонометрию.

Помню, в начале декабря профессор Привалов, читавший нам курс дифференциального исчисления, вызвал меня решать какое-то довольно сложное и длинное - во всю доску - уравнение. Я, к счастью, знал его наизусть и довольно бойко, без запинки «начертал» что требовалось. Но тут профессор с присущим ему спокойствием стер с доски примерно треть уравнения и, заключив часть его в скобки, подставил множителем какую-то тригонометрическую функцию.

- Ну а как теперь будет?

Я, конечно, сник. Такие премудрости были мне еще не по плечу.

Привалов начал было помогать:

- Пишите за мной.

И я принялся писать на доске то, что он не без раздражения отрывисто и с заметными паузами стал мне диктовать.

- Синус квадрат альфа… плюс… косинус квадрат альфа… равно… чему?

К этому времени благодаря самоподготовке я уже значительно преуспел в разделах элементарной математики и, конечно, знал, что мне предложено простейшее [147] тригонометрическое тождество, но, не будучи абсолютно уверенным, так растерялся, что решил промолчать.

- Скажите, Соколенок, а вы тригонометрию когда-нибудь изучали? - спросил Привалов.

- Нет. Но я ее уже прошел самостоятельно, - честно отрапортовал я.

- Оно и видно. Как же вас приняли? Вы не сможете здесь учиться. - Сделав небольшую паузу, он добавил: - Что же мне с вами делать?

- Учить! - ничуть не смущаясь, ответил я.

- Так ведь здесь не девятилетка, не рабфак. В академию приходят уже со средним образованием. Здесь без математики и делать нечего. - Немного помолчав, Привалов заключил: - Ну вот что, Соколенок! Садитесь на свое место. Я ставить вам ничего не буду. Неудобно. Ведь у вас вон какие регалии. - Профессор показал на мои ордена. - А то недалеко и до греха, чего доброго, еще в контрреволюции уличат! Давайте договоримся так. До пасхи, до апреля месяца, я вас вызывать не буду. Если к этому сроку вы подготовитесь, мы встретимся, и будете мне сдавать экзамены по математике. Впрочем, не по всей - только по тригонометрии. Сдадите - допущу к экзаменам по нашему курсу. Согласны?

- Согласен, - ответил я.

- Справитесь?

- Раз надо, значит, должен справиться.

- Ну давайте попробуйте!

И я попробовал.

Весной, в оговоренное время, я сдал Привалову экзамен по обещанной тригонометрии, а через девять дней вместе со всем курсом - по всей пройденной нами за год «дифференциалке».

- Молодец. Будь моя власть, я бы вам еще орден добавил, - после общего экзамена, встретив меня в круглом зале Петровского замка, с улыбкой заметил Привалов.

Много лет спустя, когда я уже стал начальником академии, любимый профессор нередко приходил в гости, и мы не раз вспоминали «дела давно минувших дней».

Мне припоминается еще один экзамен - по очень сложной и трудно усваиваемой науке - гидродинамике. Достаточно сказать, что толстенный учебник Саткевича, по которому мы изучали этот курс, от начала до конца был заполнен бесконечными - на многие страницы - формулами, между которыми словно для отдыха глаз [148] следовали примерно такие лаконичные фразы: «отсюда следует», «если все это упростить», «введя в это выражение дополнительную величину, получим…».

Читал нам этот курс и принимал по нему экзамен очень популярный среди слушателей профессор Борис Михайлович Земский. Как-то на одной из своих лекций после вывода довольно сложного уравнения, обращаясь к слушателям, Борис Михайлович спросил:

- Ну как? Все понятно?… - И не получив ответа, в шутливой форме ответил за нас сам: - По правде говоря, и мне не совсем. Но что поделаешь, все равно надо запомнить.

И вот идет экзамен. Сижу я за учительским столом рядом с профессором и, виновато склонив голову над чистой страницей, не знаю даже, с чего и начать вывод предложенного уравнения.

Борис Михайлович терпеливо ждет, и минут через пять тягостной «молчанки» слышу спокойное:

- Ну давай-давай…

А что было давать, когда из головы все вылетело? Снова длительная пауза. Продолжаю сидеть молча и играть карандашом, будто вот-вот найду решение поставленной задачи. Но, увы, в действительности - никакого сдвига.

Через некоторое время слышу снова:

- Ну давай же! Не знаешь, что ли? Довольно! Можешь идти.