По пути в бессмертие

Рахманинов (про себя). Как же так… и наследника… ребенка…

Он неожиданно закрывает лицо руками. Вспыхивает магний, щелкает затвор фотоаппарата.

НАПЛЫВ.

ИЗ НАПЛЫВА.

КРУПНО ДЕТАЛЬ.

На первой полосе газетного листа — снимок Рахманинова, закрывающего лицо руками. Подпись под снимком гласит: «РУКИ, КОТОРЫЕ СТОЯТ МИЛЛИОН».

226. (Натурная съемка.) НЬЮ-ЙОРК. 56-я СТРИТ. ВЕЧЕР.

Чья-то нога наступает на фотографию, и мы видим, что газета уже валяется на тротуаре и ветер подхватывает ее и несет вместе с остальным мусором по 56-й стрит, освещенной огнями «Карнеги-холла». Камера панорамирует наверх к афише, возвещающей о сегодняшнем концерте.

227. (Съемка в помещении.) ВЕСТИБЮЛЬ «КАРНЕГИ-ХОЛЛА». ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Свет притушен. Служитель в ливрее считает деньги, вырученные от продажи программок, под мощную музыку Третьего концерта, которая слабо доносится сюда сквозь двойные двери.

228. (Съемка в помещении.) КОНЦЕРТНЫЙ ЗАЛ «КАРНЕГИ-ХОЛЛА». ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

А в зале завороженная публика внимает ликующим, победным аккордам финала Третьего концерта. Вдохновенный, красивый дирижер — Орманди… Руки Рахманинова, распластавшиеся на полклавиатуры. Сияющая медь духовых инструментов. В зале — Наталья, Фолли, Эллис. Лицо Рахманинова сосредоточенно. И вот музыка окончилась. Гром аплодисментов. Все встают. Музыканты стучат смычками по пюпитрам. Рахманинов пожимает руку Орманди, сдержанно раскланивается. Еще один поклон оркестру, и он уходит со сцены — высокий, сутуловатый, печальный. Зал неистовствует. Орманди раскланивается, поднимает оркестр. Все смотрят за кулисы — туда, куда ушел Рахманинов. Цветы, цветы, цветы. Публика вызывает Рахманинова. Наталья несколько встревоженно смотрит на сцену. Рахманинов не появляется. Наталья встает и начинает пробираться к выходу. Фолли и Эллис следуют за ней.

229. (Съемка в помещении.) ВХОД В АРТИСТИЧЕСКУЮ «КАРНЕГИ-ХОЛЛА». ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Наталья пробирается сквозь толпу почитателей, фотографов, корреспондентов. Фолли расчищает дорогу. Эллис следует за ней. Экстравагантного вида дама с платиновыми волосами, очень маленького роста, но с большой головой, сидящей на теле прямо без шеи, вцепляется маленькой ручкой, унизанной кольцами, в рукав антрепренера. Это — Флоранс, музыкальный критик.

Флоранс. Мистер Эллис, я здесь.

Эллис. Я попробую вас представить маэстро.

Флоранс (настойчиво). Вы обещали!

Эллис. Я же сказал, я попробую.

230. (Съемка в помещении.) АРТИСТИЧЕСКАЯ «КАРНЕГИ-ХОЛЛА». ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Уборная утопает в цветах.

Эллис (с порога). Фантастически! Такого успеха «Карнеги-холл» не видел уже давно.

Рахманинов сидит в кресле, спиной к вошедшим. Вместо фрака на нем уже старая кофта из верблюжьей шерсти.

Фолли. Маэстро, вы покорили Америку! Какие розы!

Эллис. Дивные розы! Не правда ли?

Наталья. Нужно отправить часть цветов домой. (Улыбается.) Нет только белой сирени.

Эллис. Белой сирени?