По разные стороны вечности

И вновь Магда заговорила, словно во сне, не контролируя свою речь, выпуская из себя чужие слова.

– Ребенок, которого она носит, не твой. Это точно. Поверь мне.

Магда произнесла эту фразу, и перед мысленным взором замелькали, закружились цветным хороводом картинки. Нет, это не был очередной сеанс ясновидения – калейдоскоп образов был иной. Просто, как только из нее выскочили эти безжалостные, убийственные слова, сразу пришло понимание того, откуда взялась, из какого корня произросла внезапно возникшая антипатия к Оксане.

Как еще можно относиться к женщине, которая изменяет любящему мужу? К предательнице и лицемерке, которая обижает твоего отца – хорошего, доброго человека? Видимо, это знание жило внутри Магды, просилось наружу, но она не сознавала этого, потому что еще не научилась в полной мере пользоваться провидческим даром, трактовать свои ощущения и образы, которые время от времени возникали в голове.

Она стиснула телефон, чувствуя, как по лбу ползут капли пота. Одеяло сделалось тяжелым, как камень-валун, и Магда спихнула его, отбросила в сторону.

Отец молчал, и ей захотелось поддержать его, сказать о своем сочувствии, извиниться за резкость. Однако она не успела. Он заговорил первым и сказал то, чего она никак не ожидала услышать:

– Конечно. Как я мог забыть, что моя дочь – провидица Кассандра. Рентген. – Он буквально выплюнул эти слова, и Магда содрогнулась. Ни разу в жизни отец не обращался к ней в таком тоне. – От тебя ведь теперь ничего не скроешь, так? Даже если очень хочется сохранить что-то в тайне, оставить при себе, все равно ничего не выйдет. Ты выудишь из пыльных закоулков нелицеприятную правду – и вывалишь ее в лицо всем, кто окажется поблизости. Как Макс еще выдерживает с тобой рядом? Я бы, наверное, не смог. Даже если и нечего скрывать, есть ведь некие интимные вещи…

Он осекся, замолчал. Магда тоже молчала, сжавшись от боли. Ее словно отхлестали плеткой, надавали пощечин, и не было сил оправдываться, объяснять в сотый раз, что если она в чем и виновата, так только в том, что не научилась пока сдерживать потоки информации и управлять ими.

«Откуда в нем столько ненависти ко мне?» Будучи в шоке, Магда не могла понять, что злость была вызвана страданием.

– За что ты так со мной? – прошептала она, и отец услышал слезы в ее голосе. Видимо, это отрезвило его.

– Магда, детка, я не должен был говорить этого. Сам не пойму… Извини, что нагрубил.

– Я не хотела ничего плохого!

Она хрипела и задыхалась от слез. Силилась перестать плакать и не могла. Нос, и без того заложенный, окончательно перестал дышать, и Магда хватала воздух раскрытым ртом, как собака в жаркий полдень. Горло словно пилили ржавой пилой.

Отец говорил что-то ласковое, покаянное, уговаривал не реветь, просил прощения, но Магда сумела справиться с истерикой далеко не сразу.

– Я должен объяснить тебе свою реакцию, ты сама все поймешь, – негромко сказал отец, услышав, что рыдания перешли в тихие всхлипывания. – Слышишь меня, дочка?

Выплакавшись, Магда чувствовала себя до крайности измученной.

– Угу, – только и смогла она выдавить.

– Я знаю, что с биологической точки зрения ребенок, которого носит Оксана, не мой. Она ведь говорила, у нас были сложности. Вернее, у меня, потому что с ней все в порядке. Собственно, и у меня никаких болезней не обнаружили, разве что возраст… Я терзался, переживал. Моей жене хотелось стать матерью, а я не мог подарить Ксюше эту радость. Тогда мы решились на ЭКО. Оксана поначалу хотела скрыть это от меня, сделать так, чтобы я ничего не знал, чтобы думал, будто все произошло естественным путем. Она исключительный человек! Просто святая.

Магда ничего не говорила, переваривая услышанное.

– Мы не хотели афишировать, решили никому не говорить. – В тоне отца опять прорезалось недовольство, он заметил это и поспешно прибавил: – Ты все правильно увидела. Только не так истолковала, и это не твоя вина. Поэтому и рассердилась на Ксюшу и надерзила ей – меня хотела защитить.

– Да, видимо, – проговорила Магда.

– Именно так! – с энтузиазмом подхватил отец. – Теперь, когда все выяснилось, вы должны помириться. Я все расскажу Ксюше, объясню. Она поймет, и все будет, как раньше.

Да, подумала Магда, вот чего ему хочется: пускай все будет, как раньше, его милые девочки дружат, вместе мотаются по выставкам и распродажам, чирикают обо всяких дамских глупостях во время воскресных обедов. Это не вина его, не узость мышления – всего лишь желание стабильности и покоя, свойственное каждому.

Вешая трубку, Магда и отец в два голоса заверяли друг друга, что теперь все будет отлично, просто здорово. Когда Магда выздоровеет, они с Оксаной созвонятся, поговорят, наладят отношения. Только отец говорил искренне, а она – из вежливости.

Магде было невдомек, что же теперь-то ее тревожит, почему разговор, который вроде бы все расставил на свои места, прояснил, тем не менее оставил осадок и чувство недоговоренности. Но размышлять на эту тему не было желания.