По рукам и ногам

Запрокинув голову, даже можно было дышать, но чёрные точки перед глазами мне решительно не нравились. Ну давай, задуши меня, и покончим с этим. Но Кэри медленно отнял руку, изучая оставшиеся на коже следы.

– Восхитительно, – выдохнул он. – Тебе подойдёт ошейник.

А тебе топор в голове.

– Теперь ещё и ошейник? Ланкмиллер, ты издеваешься, – тоскливо простонала я.

– Хозяин, – настойчиво поправил Кэри, отвлекаясь на шкаф со своими игрушками. Мне туда даже смотреть не хотелось, но, едва взгляд упал на ошейник, я даже пожалела краешком сознания, что мучитель меня всё-таки не задушил, как цыплёнка.

Этот был почти как тот самый. Тот, который Кэри заставил меня самостоятельно выбрать. Я ткнула тогда в первый попавшийся, но сейчас бы узнала его сразу. Широкий, кожаный, почти что без излишеств. К нему ещё толстый чёрный шнур привязан был.

От холодного прикосновения к шее я вздрогнула.

– Хозяин? – Я поймала себя на том, что слежу за его руками, ожидая пощёчины. Как будто у меня получилось бы увернуться.

– Хорошо, – одобрительный тон, кивок. По нижней губе скользнул его большой палец. – В постели только хозяин. За ошибки расплачиваться придётся дорого. Уяснила? – Ланкмиллер подкрепил свои слова щелчком ошейника.

– Уяснила, – совсем глухо выдавила я.

Мучитель удовлетворённо усмехнулся, дёргая меня к себе. Я вздрогнула от прикосновения к обнажённой коже – его ладонь легла на рёбра и медленно спустилась к животу. Знала, что он ждёт от меня инициативы, отклика на то, что он со мной делает, но всё, что осталось от моей храбрости и самовнушения, Ланкмиллер сам уничтожил этим ошейником и своими грёбаными гляделками, и сейчас я прикладывала усилия, просто чтобы оставаться на месте, не отстраняясь от его рук. Хотя дёрнись я, он, наверное, не заметил бы. Он был намного больше меня и намного сильнее. Почему так? Он вроде бы и не слишком жёстко со мной. Почему меня так выводит из равновесия его близость?

Кэри заметил, что кроме частого прерывистого дыхания, походившего куда больше на всхлипы, я больше не подаю особо признаков жизни. Меня, аккуратно подхватив под поясницу, уложили на подушки.

– Не бойся меня, – успокаивающе, в этот раз по-настоящему ласково прошептал мне на ухо. – Сейчас я не сделаю тебе больно.

Я слабо усмехнулась краешком губ. Смелое обещание, хозяин. Особенно учитывая то, что ты делаешь мне больно уже одним своим присутствием.

Он поцеловал кожу на шее, как раз под ошейником, и у меня перехватило дыхание. Я не сразу уловила то, как меняется отклик моего тела от его шёпота, от исходившего тепла. Оно доверяло ему, гораздо больше, чем моя сознательная часть, и это пугало, но разум слабел с жаром каждого прикосновения. Какая-то часть меня знала, что он не соврал, что пыток сегодня и правда больше не будет. Он стиснул вместе мои запястья, вжимая их в подушку над головой, вторая ладонь медленно скользнула по животу, вздымающемуся в такт с дыханием, и остановилась в самом низу.

– Тише, Кику, – выдохнули в самое ухо, – расслабься.

Я взглянула на него влажными растерянными глазами. Ты подчинил меня своей воле, ты снял все мои щиты – и, надеюсь, ради чего-то стоящего.

9. Три способа исчезнуть

Утро наступило на меня. Я не просыпалась, скорее, медленно приходила в себя, бездумно пялясь в потолок и прикидывая, какие части тела ломит больше. Я определённо не привыкла к таким активным упражнениям на гибкость. Ланкмиллер, оказывается, обожает эксперименты.

Чёрт, что мы вытворяли ночью… Быть может, для Кэри это обычное дело, а вот во мне просыпался целый фонтан эмоций от одних только воспоминаний. Жгучий стыд, чувство вины и отвращение к самой себе, все они проистекали из одного. Из странного тягучего чувства, которое упорно не укладывалось у меня в голове.

Мне всё ещё не нравился Ланкмиллер, у меня буквально живот скручивало от одной только его рожи. Но мне нравилось… с ним трахаться? Ощущать приятную тяжесть на бёдрах, его руки, вдавливающие в простыни мои запястья, чужое дыхание на щеке. Всё это словно плавило мне мозг, подчиняло волю и забирало себе контроль.

Это чувство появилось ещё тогда, в душе, но в этот раз оно было… отчетливее. Может, со мной что-то не так. Может, я просто конченая. Но, как верно заметила Николь, он может быть сногсшибательным, если захочет.

Господи, какой глубокий анализ собственной тупизны, которая явно того не стоит.

Я издала булькающий страдальческий звук, натягивая одеяло повыше, чтобы закрыться от солнечных лучей, бьющих прямо в глаза. Судя по свету, было уже где-то около полудня.

Хорошо хоть, день не пасмурный, а то кукуха и так уже критически близка к полёту. Хотя почему нет, пусть в психлечебницах тоже сажают на цепь, так хоть не насилуют. М-да, Ланкмиллер бы сейчас злорадно заметил, что я была не очень-то и против.

– Доброе утро, – довольным голосом пожелали со стороны окна. – Как настроение?

Я с мученическим стоном села в кровати. Кэри обретался на широком подоконнике с чашкой кофе.