По рукам и ногам

– А ты что, куда-то собираешься? Кто-то отпускал? – В стену коридора меня практически впечатали, перебив дыхание. – Я сейчас привяжу тебя к кровати и буду долго и методично драть, – заплетающимся языком сообщил Ланкмиллер, обдавая перегаром от выпитого коньяка.

– Ты уже и так надрался, хватит с тебя, – проворчала в ответ раздражённо и измотанно, силясь увернуться как-нибудь аккуратно, но вместо этого меня заволокли в спальню. За шкирку, как котёнка. Это даже в таком состоянии почти не стоило ему усилий.

– Не тебе спорить, милая. Напомнить, где твоё место?

Ты напоминаешь мне об этом каждый день. Каждое твоё прикосновение, каждый чёртов взгляд, всё в тебе об этом напоминает. И не будь ты так чудовищно пьян, этот вопрос принёс бы, наверное, гораздо больше боли.

Я наконец выкрутилась из ланкмиллерской хватки с твёрдым намерением улизнуть как-нибудь по-быстрому от этой неадекватной туши, да только туша упала не по той траектории, что я рассчитывала, и погребла меня под собой. Твою же ж мать, какой он всё-таки тяжёлый.

– Давай, Кику, раздвигай ноги, – как-то очень уж сосредоточенно скомандовал Кэри.

– Но ведь не встанет же, – устало вздохнула я, даже не пытаясь сопротивляться. Он совсем не в том состоянии, чтобы воплощать в жизнь эти смелые замыслы. И вот она, главное, – благодарность.

– Молчать!

Настойчивый мучитель принялся с энтузиазмом расстегивать ремень, и мне оставалось лишь без особого интереса наблюдать за его успехами. Ланкмиллер вдруг озадаченно тормознул.

Я опустила глаза вниз и снова вздохнула.

– Ну так ведь и сказала же, что не встанет.

Я наконец вылезла из-под мучителя, пользуясь его замешательством, и в одно мгновение оказалась у двери. Вряд ли эта осечка разобьёт ему сердце, всё равно ведь утром ничего не вспомнит.

– Ложись-ка баиньки, альфа-самец. Завтра тебя ожидает весёлое пробуждение, – напутствовала я у самого выхода, отправляясь искать таблетки от похмелья.

Ему ведь уже около тридцати, и вряд ли его обойдёт стороной больная головушка.

Жаль, что Кэри даже в пьяном состоянии не болтун. А то мне всё же хотелось бы знать, что там у него за повод для такой нечеловеческой пьянки.

15. Время, смерть, любовь

Не может по-настоящему хороший день начинаться с грозы, это было бы чем-то из ряда вон. Поэтому я с самого пробуждения была какая-то нервная и дёрганая, бродила из угла в угол, завтрак в горло не лез. Небо почти опустилось на землю, и из-за этого в то утро очень долго не наступал рассвет. Почти бурое, оно висело клочьями тумана на соседних крышах, то и дело вспыхивая от молний. Стекло той крохотной спальни на втором этаже было вполне способно выдержать натиск ливня, это не сгнившая рама общежития в кафе, из-под которой постоянно просачивалась влага, и в осенний сезон дождей постоянно приходилось бегать с тазиками и тряпкой. Но я не верила этому ощущению безопасности. Сидела, низко опустив голову, слушая, как раскаты грома перетекают один в другой, и постоянно вскидывала взгляд, проверить, как там оконная рама, не прохудилась ли, не пора ли нести ведро и затыкать прорехи ветошью.

Раньше обеда в ланкмиллерскую спальню я даже заглядывать не пыталась. Делать там было нечего, разве что только попадаться под горячую руку и огребать. Потому что чего ещё можно ожидать от человека, который вчера напился до зелёных чертей, а сейчас вне всяческого сомнения мучается похмельем. Если уже проспался. Но вот спустя час после обеда беспокойное любопытство пересилило во мне все здравые доводы рассудка, и я осторожно приоткрыла дверь с твёрдым намерением узнать всё-таки: что можно делать, не выходя из комнаты, так долго и так тихо.

Кэри своим ответом вовсе не удивил – страдать. Да, в его положении это вариант был вполне подходящий. Ланкмиллер лежал, уставившись стеклянными глазами в потолок, так что я первые секунды засомневалась, не помер ли. Но вода из стакана была выпита, и оставленной вчера таблетки тоже рядом не наблюдалось. Либо он ещё не прострадался как следует, либо осваивает древнее искусство похмельных медитаций.

– Кэри? – я скользнула внутрь почти неслышно. – Я даже не буду спрашивать, в порядке ли ты. Живой хотя бы?

– Вроде того, – с мужественным равнодушием отозвался Ланкмиллер, не отрывая очей своих от потолка. – Чем вчера всё это кончилось?

О, нам всем гораздо интереснее, с чего это всё начиналось. Я сделала было пару шагов в направлении кровати, но потом остановилась, опасливо изучая благородно-серый оттенок его лица. На всякий случай удостоверилась:

– Не блеванёшь?

Будет не слишком-то удивительно – с такого-то лютого бодуна. Кэри лишь вздохнул, всем своим видом давая прочувствовать глупость заданного вопроса. Я, так уж и быть, присела на краешек.