По Семиречью

Иногда дорога идет по берегу, мимо береговых валов (рёлок), поросших травами и кустарниками пустыни, мимо маленьких озерец, тянущихся вдоль берега за рёлками, с бордюром белоснежных берегов. Кое-где на дне высохших озер бордово-красные, как угли потухающего костра, низкорослые солянки.

На многих озерках, мирно спят утки, дремлют чуткие цапли. Завидев машину, все птичье царство приходит в волнение. Птицы поднимают головы, всматриваются блестящими глазами в нарушителей покоя дикого, безлюдного края. Сперва начинают взлетать старые, опытные, знающие, что машина не сулит доброго. За ними спешат остальные, озерко пустеет, и только легкие круги по воде провожают поднявшихся в воздух его обитателей.

Борьба с облаками

Утром с высокого бугра над грядой пустынных холмов далеко на северном горизонте я вижу высокие снежно-белые вершины высокого хребта и не могу прийти в себя от изумления. Не может быть в этой стороне высоких гор. Там Центральный Казахстан, раздолье степных просторов.

Снежные вершины будто слегка колыхнулись, и все сразу стало на свое место: к озеру угрюмой громадой ползла полоса облаков. Вот они повисли над пустынными холмами и внезапно почернели. Над берегом озера, будто по мановению волшебной палочки, облака остановились. Весь день они силились приблизиться к озеру, но им что-то мешало. Лишь тонкая полоска их пробилась и нависла над длинным, узким полуостровом. Мы рады, что озеро защитило нас от непогоды.

Но к вечеру облака побеждают озеро, черная гряда двинулась строем прямо на нас, зашумел ветер, и едва мы поставили палатку, как по ее крыше загремел дождь. Громадная туча повисла над озером, и оно насупилось. Небо прочертили серые, кривые полосы дождя. Похолодало.

На рассвете сквозь щелку в дверях палатки проглядывает чистое небо, сверкают ясные звезды, озеро спит, и восток слегка алеет. Ненастье ушло к югу, а над пустыней вновь всходит щедрое, теплое солнце и золотит едва заметную снежную гряду Джунгарского Алатау.

Из машины во время пути можно часами смотреть на озеро, никогда не будет скучно. Но за рулем трудно и опасно отвлекаться. Вот вблизи берега из воды выглядывает белый камень, а на нем черные, будто застывшие, изваяния. В бинокль черные изваяния оказываются бакланами. Они дремлют. Один слегка раскрыл крылья и сушит их после подводной охоты. Камень — излюбленное место отдыха бакланов. От этого он весь и побелел.

Иногда на горизонте появляется будто роща больших деревьев. До них путь недолог. Вблизи же (как сильно обманывают струи горячего воздуха!) роща превращается в заросли маленьких саксаульчиков. Зеленые ветки этого дерева пустыни обычно всегда поражены самыми разнообразными галлами, вызываемыми насекомыми. Здесь саксауловые заросли удивительно свежи, здоровы, галлов на них нет, и темная зелень растений далеко выделяется на фоне светлой пустыни, залитой солнечным светом.

В саксауловом лесу масса нор пищух, а кое-где под кустами уложены аккуратные стожки засушенных ими растений. Среди саксаула крохотные заросли тростника и возле них полузасыпанный колодец, которым пользовались очень давно. Странно видеть тростник в сухой и жаркой пустыне.

Дороги и колодцы

По холмам вьется дорога, опять справа далекие холмы, слева иногда проглядывает изумрудное озеро. Вдруг на горизонте показывается что-то светлое, большое. Оно колышется, будто живое, и медленно-медленно увеличивается. Скоро мы подъезжаем к большой, ослепительно белой горке. Она сложена из кварца. Большие куски этой породы рассыпаны по желтой пустыне. Кое-где лежат осколки больших кристаллов гипса. После белой горки дорога ушла от озера, запетляла между сопками из серых гранитов, лежащих плоскими, тонкими слоями. Между ними кое-где красная земля, изрезанная глубокими колеями буксовавшей машины. Наше счастье, что сейчас сухо.

На вершине одной из белых кварцевых горок мелькнули фигурки двух горных баранов. В памяти запечатлелось короткое видение животных с большими закрученными рогами.

На горках сложены древние пастушеские столбы. Кое-где геологи, обозначая пути своих дорог, взгромоздили высокие гранитные столбы. Издали они кажутся странными обелисками среди древних, причудливо чешуйчатых гор. Иногда между камней видны стожки сена, мелькнет их хозяйка — пищуха. Местами склоны гор покрыты зарослями дикого лука. Его перья уже побурели, на них от ветра раскачиваются светлые головки почти созревших семян. Корневища дикого лука ранней весной превосходны и ничем не уступают культурному луку. Сейчас они терпки и черствы.