По серебряному следу. Дворец из стекла

Что о блуждающих огоньках ни думай, но по ночам благодаря их сиянию Стокхольм выглядел еще красивее, чем днем. И все же Лиса обрадовалась, когда часы на башнях церквей пробили два. Не меньше был рад и Джекоб. Вместе они уже нашли так много легендарных волшебных вещиц: хрустальный башмачок, «столик-накройся», прялка, превращающая солому в золото… Лиске не терпелось добавить в этот список умолкшую скрипку, тем более что она не исчезнет в кунсткамерах императрицы или в набитых сокровищами сундуках какого-нибудь короля – она должна вернуть счастье в обычную семью.

Их заказчица приложила к письму фотографию заболевшей дочери – окрашенное в цвета сепии воспоминание о днях, когда та была здорова. Лиса кралась с Джекобом вдоль стены вокруг заколдованного дома, а перед глазами у нее стояло маленькое личико. Оба они обычно относились к охоте за сокровищами как к фантастической игре, ускоряющей сердцебиение, но, похоже, этой ночью предстояла охота поважнее. Идея вернуть голос умолкшей скрипке красавца-водяного и тем самым дать надежду больному ребенку вдохновляла Лиску куда больше, чем перспектива найти семимильные сапоги для какого-нибудь короля, желающего ошеломить своих коронованных конкурентов, или хрустальный башмачок для избалованной принцессы, мечтающей таким образом заполучить принца на белом коне.

Ниссе все еще немного покачивался во хмелю, когда Лиска вытащила его из кармана, но троица, как и было условлено, заняла позицию за ближайшим фонарем. Теперь оставалось только надеяться, что ледяной ветер с моря не заморозит их крошечные конечности до того, как потребуется отвлекать внимание – как бы они это ни делали. Рассказать подробнее ниссе отказались.

Большой дом казался таким же тихим и нежилым, как и днем. Только сосульки легонько позванивали в ночи. В насмешку над самонадеянностью обитателя дома, вознамерившегося покончить с музыкой, это напоминало перезвон колокольчиков на ветру. Карабкаясь вслед за Джекобом на дерево, чтобы оттуда перемахнуть через стену, Лиска задавалась вопросом, не потому ли на снегу в саду так много разбившихся сосулек.

Оказавшись в саду, она тут же обернулась лисицей. С дверью Джекоб справится и сам. Вторую пару рук возместит острый нюх лисицы.

Просто глазам не верилось, как беззвучно Джекоб подходил к дому – словно парил над снегом. Лиска не сомневалась, что чешуйки сверижской русалки принесут пользу еще не раз.

Лисица в подобном подспорье, разумеется, не нуждалась.

Добравшись до черного хода, Джекоб опустился на колени и достал из кармана воронье перо. Он не видел серебристого мерцания, выдающего лисице почти любые чары, но его направляла Лиска. За столько лет его руки стали ее руками, а ее глаза – его глазами. Очистив замок и дверную раму, Джекоб кусочком ткани из крапивного волокна вытер паутину с вороньего пера и вставил в замок ключ, которым они уже открывали двери множества сокровищниц и гробниц (через год его у Джекоба украли, как это часто случается с подобными ключами).

Узкая деревянная дверь с легким скрипом распахнулась. Первой в дом пробралась Лиска. Ее глазам не нужен был свет, чтобы в темном помещении за дверью распознать склад, а Джекоб выпустил несколько блуждающих огоньков, которых подкупил, чтобы те посветили этой ночью не для королевы, а для него. Но не темнота заставила Лиску уже через несколько шагов застыть, предупреждая Джекоба. Повисшая вокруг тишина, как и ожидалось, не была тишиной мирно спящего дома. Казалось, она ждала какого-нибудь звука, как затаившаяся кошка караулит мышь.

– Что, все так плохо? – прошептал Джекоб.

Лиса подняла нос, принюхиваясь.

– И да и нет, – шепотом откликнулась она.

Хорошей новостью было то, что внутри дом, похоже, и правда не сторожили. Но как перехитрить эту тишину? Какие-то звуки они все равно произведут, и что тогда? Тишина их задушит? Разорвет в клочья? Поглотит? Этого не могла сказать даже лисица. Лиска собиралась уже предложить уйти и вернуться, после того как они больше разузнают об охраняющих дом чарах, как вдруг снаружи раздались задорные звуки флейты. К ней присоединилась вторая, а затем и третья.

Лиска чуяла, как заполняющая дом тишина сжимается, словно пальцы невидимого кулака. Это чувствовал даже Джекоб. Но ощущаемый ими гнев был направлен на что-то вне дома. Это не изменилось, и, когда Лиса отважилась двинуться с места, Джекоб следовал за ней беззвучной тенью – по комнатам, заставленным ценной мебелью, где стены были обтянуты китайским шелком, а паркет покрывали такие плотные ковры, что лапы Лисы утопали в них. Но кафельные печи, имеющиеся почти в каждой комнате, обогревали, казалось, только множество теней, а заполняющая дом тишина напоминала темное море, и отдаленные звуки флейт вздымали в нем гневные волны.

Соткавшая эту тишину магия, похоже, их не замечала – однако Лиске представлялось, что она оседает у нее в меху каким-то дурманящим порошком, и те же ощущения испытывал и Джекоб. Как же в этой зачарованной тишине живет обитатель дома, да еще и не один десяток лет?