По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России.

Основная единственная толща островов — это темно-серый, красноватый гранит. Насколько причудливы обнажения его, навороченные и изломанные временем вдоль берегов, настолько же — нет, еще более, причудливы подводные очертания их, скрытые под теменью неспокойной волны; глубина у самого берега очень редко полога, часто обрывается сразу до четырех и даже до пятидесяти сажен; в ста саженях от берега она достигает ста сажен. На островах множество заливов, удобных как пристанища; но лучшим на всем Ладожском озере, кроме монастырского, в этом отношении, должен быть назван залив Никоновский: когда на озере буря, волны в нем едва колеблются. Высшие точки скал острова не выше 170 футов, причем они нередко, над самой водой, совсем отвесны и удивительно живописны. Научное исследование говорит, что вся группа островов обнажается все более и более, потому что вода в Ладожском озере убывает в столетие слишком на полтора аршина. Скорость громадная и если это действительно так, то, во внимание хотя бы к Петербургу, следовало бы озаботиться о сохранении резервуара нашей невской воды — Ладожского озера, и приостановить оголение озерных речек, которое обусловливается постоянно возрастающей эксплуатацией лесов. рубят леса быстро, во мгновение ока, а растут они на каменистой почве, при северных ветрах и холодном солнце, медленнее, чем где бы то ни было.

В безмолвной толще красно-серого гранита главного острова, в глубочайшей могиле, иссеченной в скале, накрытой в настоящую минуту временным деревянным кенотафом, почивают мощи обоих угодников монастырских, св. Сергия и Германа, пришедших туда «из восточных сторон» и основавших монастырское «общежительство». Положены они в эту недосягаемую темную глубь в 1180 году, с той целью, чтобы дерзкая рука шведов или финляндцев никогда не смела оскорбить святыни, даже владея островом. Это переложение св. мощей совершилось тогда в четвертый и в последний раз: до того шведские набеги и желание уберечь мощи побуждали иноков к многократному перенесению их в Новгород, древнее общение с которым Валаама несомненно.

Не совсем ясное начало монастыря и первые проблески его бытия, так сказать, доисторическое существование его кончаются с X веком. В письмах профессора русской истории Александровского университета, в Гельсингфорсе, Соловьева, писанных в 1839 и 1840 годах к тогдашнему игумену Дамаскину, есть сведения о том, что в различных архивах Швеции существует много документов, касающихся Валаама, и что сведения эти должны пролить совершенно новый свет на это темное, известное только урывками, время его существования. Многое, как объясняет г. Нил Попов, сделано было этим Соловьевым в шведских архивах; найдены, между прочим, сочинения дьяка Григория Котошихина; отысканы и другие документы, переданные в археографическую комиссию и, отчасти, напечатанные, — но старейших дней Валаама они все-таки не объясняют. Остаются ли еще документы? Верно и то, что искать этих документов надо не в самом монастыре.

С 960 по 1715 год, то есть до времени возобновления обители Петром I, судьбы её были крайне переменчивы. Первое разорение потерпела она от шведов в XI веке; в XIII, XIV и XV видим мы ее, как это сказано в житии св. Александра Свирского, цветущею, с каменными зданиями, хорошими кельями, гостиницей и под верховным владычеством русских царей, которые неоднократно, как-то: Василий Иоаннович, Иоанн IV, Федор Иоаннович, холили и дарили ее. С XVI века вновь начинаются шведские нападения; в 1578 году перебиты и замучены многие монахи и послушники; немного позже моровое поветрие окончательно обезлюдило кельи, а шведы сожгли и уничтожили решительно все до основания, так что инокам пришлось укрыться на материке в Антониевом Дымском монастыре. В 1597 году, по донесению боярина Бориса Федоровича Годунова, царь Федор Иоаннович возобновил обитель из своей царской казны, жаловал ей разные угодья, сохранил за ней временно вотчины Дымского монастыря, а игумену валаамскому предоставил оставить в Дымском монастыре только немногих.

Этот вторичный расцвет обители продолжался недолго: в 1611 году шведы снова предали мечу и огню все, созданное дружными усилиями светской власти и монашества, казнили игумена Макария и многих из братии; остров опустел, обезлюдел, и на месте прежней обители воздвигли свои постройки шведы. Тогда началось долговременное странствование оставшейся без обители валаамской братии. Большинство их, по указу царскому, тогда же удалилось в Новую Ладогу и поместилось в несуществующем уже монастыре св. Николая; оттуда шведы, так сказать, нагнав и перебив многих из братии, принудили остальных бежать дальше к обители Тихвинской, где предстояло братьям испытать осаду польскую. Бездомные валаамцы временно поселились в монастыре Антониевом Дымском, а потом в не хотевшем принять их, в виду «утеснения», Ладожском, Васильевском, у Старой Ладоги, и совершенно преобразили последний, отстроив его заново. Спасены были также многие иконы, ризы и другие вещи, увезенные иноками и стоящие теперь снова на своих местах.