По скелету всему свету

– Ульяна… Кто все эти люди? – возмущенно воскликнул он. – Что за сладенькое они у тебя просят? Если это то, о чем я подумал… То я их всех убью!

Сначала девушка не хотела говорить. Но, заметив, как стиснул зубы Антон, внезапно рассмеялась:

– Ничего такого, о чем ты подумал. Я не проститутка, телом своим не торгую.

– Тогда что они хотят? Что за сладости спрашивают?

– Одно время у меня был доступ к некоторым, скажем так, дефицитным медицинским препаратам. О нет, ничего противозаконного, но сам понимаешь, кое-что из больничной аптечки может сгодиться и в быту для получения некоторого удовольствия и интересных галлюцинаций. Лиловый кенгуру – это маленькая тайна Мика, которая стала мне известна. А вообще, у каждого свое.

– Уля… А те таблетки, которые ты дала Роману и…

Но Ульяна не дала ему договорить. Она прижалась к нему и зажала рот своими губами.

– Все, – прошептала она. – Забудь! Все это в прошлом.

– Обещаешь?

– Клянусь!

Антон всегда был честен с другими, потому и в словах Ульяны сомневаться не стал. Прав он был или нет, могло показать только время.

Но была одна вещь, которая беспокоила Антона даже больше, чем непонятная суета вокруг Ульяны. Да, было еще кое-что, при мысли о чем у Антона по телу пробегали мурашки.

После всего того, чему он стал свидетелем, после всех событий, в которых он принимал такое деятельное участие, единственное, что могло напугать Антона, это была предстоящая ему встреча с Сан Санычем. От одной только мысли о том, сколько гадостей может наговорить ему въедливый старикан, у Антона холодели руки и ноги.

– Ну, не съест же он меня, с другой-то стороны, – рассуждал Антон сам с собой, приготавливая себя к встрече. – Руки-ноги тоже не выдернет. Придется за ним побегать, поклянчить, поунижаться тоже придется, но простит. Ведь не изверг же он конченый.

Так Антон уговаривал самого себя и понимал – все напрасно, все зря. Сан Саныч самый что ни на есть изверг, сатрап и деспот. Это было хорошо известно всем студентам, обучающимся у него. И потому, как ни успокаивал самого себя Антон, поджилки у него тряслись все сильнее по мере того, как он приближался к лаборатории Сан Саныча.

И вот она перед ним, эта заветная дверь! Антон сделал глубокий вздох, потом еще один, потом еще.

– Перед смертью все равно не надышишься, – напомнил он самому себе, толкнул дверь и оказался буквально нос к носу с Сан Санычем.

Оба замерли. Антон от страха растерял все слова, которые тщательно заранее готовил. Зряшный труд. Он даже не успел ничего произнести, как Сан Саныч уже подскочил к нему и схватил за руку.

– Голубчик! – закричал он в самое ухо Антону. – Вы ли это?

К старости Сан Саныч стал глуховат, так что сейчас он орал слишком громко, почти начисто оглушив Антона. Тот даже не сразу понял, что говорит ему преподаватель. Но жестикулировал Сан Саныч отчаянно, хватался за голову, пытался рвать на себе остатки седых волос. То и дело снимал, а потом снова надевал на нос запотевшие очки. В таком волнении Антону его видеть еще не приходилось. Это был конец.

«Отчислит! – мелькнула в голове паническая мысль, а за ней следом пронеслась другая: – Разве имеет Сан Саныч такое право?»

Ах, да что там говорить! Будто бы все у нас в стране делается по правилам. Куда чаще все делается по знакомству. А Сан Саныч на факультете со времени его основания. Декан его сам боится. Разве посмеет декан заступиться за студента, прогневавшего Сан Саныча.

«Все, моя песенка спета!»

И тут Антон неожиданно обрел боевой задор. Если это конец, то надо встретить его как и подобает мужчине. Гордо.

– Александр Александрович! – произнес он так громко, что седенький преподаватель замер с приоткрытым ртом. – Я не знаю, что вам тут про меня наговорили, но я не специально пропустил ваши занятия. У меня была уважительная причина. Вы знаете, что я не какой-нибудь прогульщик, я правда не мог прийти. Но я собираюсь сдать вам все хвосты в любое удобное для вас время.

– Да что вы, голубчик! Какие хвосты! У вас же все сдано!

Антон оторопел. В первую очередь его поразил сам тон преподавателя. Голос был, пожалуй что, ласковым, хотя это было, конечно, не совсем подходящее Сан Санычу слово. Но при этом Сан Саныч улыбался. И не обычной своей ехидной улыбочкой, а совсем другой – широкой и открытой, какой Антон за этим стариком и не подозревал.

– А… А моя лабораторная?

– Какая лабораторная? Бог с ней! – замахал руками Сан Саныч. – Я и так знаю, что вы усердный студент. А уж ваш подвиг… Нет, нет, не перечьте мне, голубчик, именно подвиг! Как ловко вы вывели на чистую воду мошенника, который долгие годы прикрывался именем моего уважаемого педагога и любимого учителя Геннадия Вениаминовича Судакова.

Только тут до Антона стало постепенно доходить, что Сан Саныч и не думает на него сердиться. Совсем наоборот. Старичка-то, оказывается, распирало не от гнева, а от совсем иных эмоций. Он был счастлив. Он ликовал. И он так сердечно тряс Антона за руку, что тот боялся, не оторвет ли ее разошедшийся старикан.