По следам бездомных Аонид : Вторая тетрадь стихов

Да, грешен я, но нет святых на свете,
И только человек, познавший стыд и страх,
Достоин жить и в памяти столетий,
И в думах ближнего, и в книгах, и в стихах.

Нельзя не внять волнению земному,

Нельзя не гибнуть в недрах суеты,
Нельзя не знать, что нет для дерзких дома,
Нельзя не рвать запретные цветы.

И надо жить без лавр и без оваций,

И слушаться лишь самого себя,
И падать надо, надо разбиваться,
И ненавидя мир сей, и любя.

И надо сознавать, что неизбежно

Постигнет нас забвенье, наконец,
И лишь искусству посвящать прилежно
Горение встревоженных сердец.

1937

«Нет для дерзающих свободы…»

Нет для дерзающих свободы
Ни при царе, ни при вожде
И одинаковы везде
Мещанствующие народы.

Всегда и в каждом мирном стане,

Внушая черни злобный страх,
Живут в восторженных сердцах
Неотразимые мечтанья.

И есть бессмертие лишь в этом

Немолчном зове бытия:
Ценою крови честь сия,
Дана пророкам и поэтам.

1936

«Молчать, не замышляя мести…»

Молчать, не замышляя мести,
Своей гордыни не щадя,
Не славя ни хулой, ни лестью
Деяний черни и вождя;

Пускай их лица злы и жадны,

Их пальцы сжаты в кулаки,
Пускай волною беспощадной
Нахлынут ихние полки…

Молчать! Приять и срам, и муку,

А сердце кроткое сберечь,
Чтоб сыну передать иль внуку
Меч Духа — праведную речь.

1935

«В пятом году — рабочих…»

В пятом году — рабочих,
В семнадцатом — юнкеров…
Нет, мы не злее прочих —
Всякая льется кровь.

Гибли, шутя, матросы,

И сдержанно умирал,
Расстрелянный так просто
Правитель и адмирал.

Мы — те, на устах которых

Проклятья, а не привет,
Но скажет седой историк:
Достойней эпохи нет!

1935

«Пускай нет правды на земле…»

Пускай нет правды на земле
И нет ни вечности, ни счастья —
Нам тем и горше и милей
Волнений жизненных причастье.

Слагаем гимны мы весне,

И женщин трепетных ласкаем,
И улыбаемся во сне,
И спорим за вином и чаем.

А если властная тоска

Скует наш дух печальной скукой
И мы поймем, что смерть близка
И что она — со всем разлука,

Вздохнем и погрузимся в грусть.

И нас восхитит  умиленье,
И мы запомним наизусть
Порывы горнего томленья.

Пускай конечно бытие

И не узреть нам будет рая,
Прелестна жизнь и лишь ее
Благословим мы умирая.

1936

«В дерзаньи я презрел земное счастье…»

В дерзаньи я презрел земное счастье
И горделивой мыслию пленен,
Что мы ни в силах человечьей властью
Остановить движения времен,

И не достичь нам полного покоя,

И не познать нам точного числа,
И мы не справимся наверное с тоскою —
Но все равно не бросим ремесла

Искателей волнения пустого,

Глашатаев напраснейшей мечты,
Той, за которую лишь мы готовы
Приять и жизнь и иго нищеты.

1937

«Мы, может быть, последние на свете…»