По следам Грааля (СИ)

На пороге нас встретила высокая худощавая женщина с абсолютно непроницаемым выражением. Рада ли она нежданным гостям? Злится или напугана? Я не замечала ни единой эмоции, до тех пор, пока чёрные бездонные глаза не остановились на Фабьене. Она отступила назад в замешательстве. Возможно, так показалось только мне.

— Bonne soirée, mère [3] — ведьмак зашёл в дом, поравнялся с хозяйкой дома и на кратчайшее мгновение прижался губами к её щеке.

Она слегка отстранилась.

— Combien de temps vas-tu rester à la maison?[4]— непринуждённо интересуется она, кивком головы, призывая нас зайти.

— Недолго, — Фабьен переходит на английский, стараясь не морщиться. Что-то в словах женщины ему явно не понравилось.

Она в очередной раз кивает, сообщая, что сейчас же подготовит гостевые комнаты.

— Если твоя мама нас ещё и покормит, то я прямо сейчас готов сделать предложение, — Стэнли скинул с себя багаж и принялся расхаживать по комнатам.

Подивившись его бездонному желудку, я хотела последовать за ведьмаком, но заметив пустой взгляд Фабьена, замешкалась. На что он так пристально смотрел? Впереди был только вход в одну из комнат, должно быть гостиную? Приглядевшись внимательнее, я нашла то, что его так взволновало. Шторы. Ярко-синие и задёрнутые. Точно такие же, как и в одном из мрачных снов Фабьена. Или правильнее будет сказать воспоминаний?

[1] Одно из названий сотрудников полиции во Франции.

[2] Мелкие разноцветные леденцы с ярко-выраженным ароматом. В прошлом аромат обеспечивали примеси пряностей, в настоящее время – различные фруктовые добавки.

[3]Добрый вечер, матушка (фр.).

[4] Как долго ты собираешься оставаться дома? (фр.).

Глава 26. Фабьен

Мама не произносила этого, но всегда казалось, что таким образом она пыталась скрыть существование сына. Мы проживали на отшибе. Магия защищала дом от визитёров и любопытных глаз. Однако утром, в полдень или вечером шторы неизменно отгораживали меня от внешнего мира.

Она двигалась всё так же тихо, словно тень, заменившая собой хозяина. Сколько мы не виделись? Месяц? Два? Мама не изменилась ни на йоту. Светлая кожа с медным отливом, отсутствие морщин, черты лица, будто бы высеченные рукой мастера — изящная статуя из флорентийской бронзы. Статуи не чувствуют, не сожалеют и не живут. Но каким-то образом этому холодному камню удаётся до сих пор удерживать моё сердце в плену. То, что от него осталось, взволнованно вздрогнуло, заслышав слова ведьмы, что всё ещё стояла рядом.

— Аннет, вы не против, если я приоткрою шторы?

Мама застыла посреди лестницы, ведущей на второй этаж. Чуть склонив голову, она вперилась в девушку взглядом достаточно тяжёлым, чтобы заставить человека стушеваться.

— Видите ли, порой у меня случаются приступы клаустрофобии, — Софья часто задышала и принялась обмахиваться ладонью, точно веером. — Задёрнутые окна сужают пространство. Начинает казаться, что стены хотят тебя раздавить. Я впадаю в дикую панику! А паника — не лучший собеседник во время чаепития.

Пришлось опустить подбородок и слегка прокашляться, дабы скрыть улыбку: лгала Софья так же очаровательно, как и ревновала.

— Чаепитие? — прохладно интересуется мама, наконец спустившись и поравнявшись с нами.

— Боюсь, кофе на ночь сыграет с организмом злую шутку.

Не придумав достойной причины для возражений, маме пришлось согласиться. Уже спустя пару минут на кухне засвистел чайник, а мы вновь остались наедине. Вопросы кружили на языке. Подтолкнуло ли тебя к этому что-то кроме жалости? Пугает ли тебя то, что между нами происходит, как меня? Ни один из них не был озвучен из-за нежелания услышать ответы или ещё хуже — страха.

Украсть редкий камень у наложницы шейха или проникнуть в музей магических артефактов и то оказалось куда проще, чем поцеловать ведьму. И дело не в том, что мне не хотелось наброситься на её рот. Как раз только этим и была забита моя голова. Однако, вот так сюрприз, не отрицать чувства и принимать их — не одно и то же. Всё, что Софья заставляет испытывать, необратимо подталкивает к потере контроля. А контроль — именно то, что делает меня собой.

— Ванная на верху?

Ворот рубашки, словно жёсткие ладони, сдавил горло, перекрывая доступ кислороду. Во рту пересохло.

Потерпи ещё немного Фабьен.

— Да, — выдавливаю наконец из себя.

ℒℒℒ

На моей памяти это первая мамина улыбка, не похожая на заморозки, опускающиеся ранней осенью. Удивительнее только причина, вызвавшая её. Гостиная, по обыкновению, наполненная тягучей затхлостью и вялостью, заметно преобразилась. Запахи свежих ягод и сушёных трав разжигали аппетит. Преломляясь, лунный свет касался тёмных углов и каждого ведуна в комнате. Одна деталь. Всего лишь открытое окно так повлияло на место, в котором сама жизнь, казалось, остановилась давным- давно.