По следам капитана Врунгеля

Я достал секстант[29], хронометр и дождался полдня. Замерил координаты. Мы оказались на широте Бреста во Франции. Включил рацию и подал сигнал СОС[30]. Отозвались несколько судов и портов. В том числе и Брест. Передал ему координаты, состояние и название обнаруженного судна.

– До Бреста всего пятьдесят миль. Как команда оказалась в Испании, до которой пятьсот миль? Так далеко судно носило по морю? Сейчас прибудут спасательные суда и вертолёт, а мы пока без помехи осмотрим утопленника. Фома, ты останешься на яхте. Лом, причаливай!

Перебрались на «Палому» без труда. Её борт в середине корпуса чуть выше нашего. Нет никаких признаков присутствия на судне людей. Крышки горловины среднего трюма раздвинуты. В солнечном свете через прозрачную воду видно, что он пуст. Не до самого днища судна видно, но на глубину метров четырёх-пяти хорошо просматривается. Груз из этого трюма пропал. Крышки над носовым и кормовым трюмами закрыты. Якоря на месте. Надстройки и палубные механизмы не повреждены.

– Пойдём внутрь? – спрашивает Лом.

– Обязательно. Похоже, что нас ждут какие-то сюрпризы.

– С чего это ты взял?

– С пропажи груза в среднем трюме. По радио-то говорили о полной загрузке "Паломы".

– Думаешь мошенничество со страховкой?

– Не исключено. Фактов мало.

Послышался шум приближающегося вертолёта. Покружил над нами и улетел в сторону берега. Мы с Ломом проникли в надстройку. Нигде никаких следов панического бегства. Личных вещей команды вроде бы нет. В каюте капитана нет и вспомогательных навигационных приборов.

– Интересная картина. А, Хрис? Вроде бы всё и на местах, но мокрое, а ещё кругом сырость даже на стенах и потолке. Словно судно побывало на дне, а потом волшебным образом всплыло. Что-нибудь понимаешь?

– Отчасти. Пойдём на палубу.

Вышли и подошли к борту.

– В самом деле, Лом, какая-то таинственная картина. Никогда не слышал о кораблях, которые бы сначала ушли на дно, а потом вдруг сами всплыли на поверхность. Абсурд какой-то. Не наше, в общем-то, дело, но меня гложет любопытство узнать, что же случилось с судном. В первую очередь, почему оно затонуло?

– И как это узнать?

– Осмотреть днище судна. Вернее, кингстоны[31]. Не открыты ли они.

– Намекаешь, что раз я был во время службы в военном флоте ныряльщиком, то мне и нырять?

– Я же вижу, что тебе просто не терпится это сделать.

– Ладно, нырну пару раз во славу морского флота. Давай груз искать. Спущусь и поднимусь по канату, а то доныривать и выныривать придётся долго.

– У тебя двухпудовая гиря есть.

– Точно! Фома, тащи сюда тонкий канат и мою гирю!

Привязали гирю к канату, отмерили метров двадцать, Лом разделся, взял гирю и прыгнул с борта «Паломы». Через минуту показался на поверхности, и крикнул:

– Перенеси канат ближе к носу!

– На сколько?

– Метров на пятнадцать.

Опять ушёл в воду и опять через минуту выплыл.

– Перенеси ещё дальше! – и ушёл вниз.

Вынырнул.

– Поднимай!

Мы вдвоём с Фомой чуть не надорвались, втаскивая тушу Лома с гирей на борт.

– Носовой кингстон открыт, – доложил он.

Мы так увлеклись своими исследованиями, что заметили два больших спасательных судна лишь, когда они оказались уже в двух кабельтовых от нас. На борт «Паломы» перескочили несколько человек. Один из них с нашивками офицера спасательной службы подошёл к нам.

– Вы обнаружили судно?

– Мы, – ответил я.

– Вы тут, наверное, уже всё обошли. Заметили что-нибудь заслуживающее внимания?

– Заметили три интересные вещи. Груз из среднего трюма пропал, один из кингстонов, который удалось осмотреть – открыт, а само судно побывало на дне, но потом всплыло.

– На дне? Всплыло? Как это возможно?

– Есть одно соображение. Нужно приоткрыть носовой или кормовой холодильный трюм. Тока на судне нет, механизмы не работают, и придётся прокручивать их вручную. Вы знаете, как это сделать?