По следам карабаира. Кольцо старого шейха

Над крышами и кронами садов возвышается бетонная силосная башня местного колхоза «Авангард», по главной улице, совпадающей по новым планам с достраивающейся дорогой, прошлись недавно грейдеры и бульдозеры, выровняли ее; белозубые парни с закопченными лицами посыпали гравием, песком и гудроном, утрамбовали катками, и в сторону Черкесска, на элеватор, понеслись грузовики с зерном и початками кукурузы; чуть дальше, за околицей, опять же рядом с дорогой, расположились маленькая колхозная фанерная фабрика и два крупных предприятия пятилетки, год-полтора назад вступившие в строй, — Леспромкомбинат и Маслосырзавод, где работает теперь больше половины трудоспособного населения Калежа.

Жунид и его спутники ехали сюда по делу об убийстве инкассатора Дербентского отделения Госбанка. Ехали, правда, без особой надежды на успех: не было веских оснований считать, что именно в Зеленском районе им удастся напасть на след преступников. Сведения, поступившие в Ставрополь из Дербента, относились к числу «непроверенных».

Сообщалось, в частности, что не то в Калеже, не то поблизости от районного центра кочует цыганский табор. По отрывочным показаниям свидетелей, один из налетчиков, а, возможно, и двое, принадлежали к цыганскому племени и именно к этому табору. К ориентировке прилагался приблизительный словесный портрет одного из убийц, который у любого, мало-мальски знающего криминалиста мог вызвать лишь скептическую улыбку, так много было в описании взаимоисключающего и противоречивого. Единственная достоверная деталь: из тела убитого извлечена пуля, выпущенная из парабеллума. Характер раны свидетельствовал о том, что выстрел произведен в упор, — едва ли не приставили дуло к груди инкассатора. Но следов ожога ни на теле, ни на одежде не оказалось.

Поскольку Шукаеву по долгу службы надлежало заниматься правонарушениями среди кочевой цыганской вольницы, медленно и трудно поддающейся попыткам привлечь ее к оседлой рабочей жизни, то и отправляться в Зеленский район следовало ему. Он не возражал, потому что вот уже несколько недель ему не попадалось интересного дела, и потому, что по пути можно было заехать в Черкесск, повидаться с сыном.

Не доезжая до Калежа, они уже знали, что цыган в окрестностях аула нет, — они снялись и ушли сутки назад — об эхом Шукаеву рассказал колхозный пастух, выгнавший стадо на приречную луговину километрах в двух-трех от околицы Калежа.

Но в самом ауле их ожидал сюрприз. Еще вчера решено было здесь не останавливаться, однако остановку сделать пришлось. И надолго.

Когда «газик», распугивая индюков, важно разгуливавших вдоль обочины, вкатился в аул, шофер обратил внимание дремавшего Шукаева на толпу народа, запрудившую двор и часть улицы возле одного из окраинных домов.

Было половина седьмого утра.

— Притормози, — сказал Дараев. — Что-то рано такое столпотворение. Не стряслось ли чего?

Когда они вышли из машины, к дому подлетела «Скорая помощь», круто осадив у ворот и подняв облако желтой пыли.

Во дворе было тихо. На вытоптанном под старым тутовником пространстве, скорбно покачивая головами в папахах, шептались старики, около забора и хозяйственных построек сгрудилась молодежь, главным образом парни; из открытых окна и двери доносились женский плач и причитания.

— Что случилось? — по-черкесски спросил Арсен у одного из мужчин.

— Сахата чуть не убили, — был ответ. — Только в себя пришел… — и говоривший неодобрительно покосился на милицейскую форму Сугурова. — Вон сколько вас теперь понаехало. Пораньше бы надо..

Дом был большой, добротный, не в пример прочим, из кирпича, а террасу поддерживали не чинаровые бревна, как У многих, а три бетонных столба. Под навесом, в глубине двора, — плетневый амбар-сапетка под кукурузу, рядом — саманный коровник, дощатое строение для птицы, новый забор из фигурных туфовых блоков с овальными отверстиями посередине; свежевыкрашенные железные ворота — все это крепко, надежно, домовито.

Шукаев, еще минуту назад задумчивый, даже вялый, тотчас преобразился, как с ним бывало всегда, стоило ему почуять запах настоящего дела. Ни следа безразличия и сонливости. Он, конечно, заметил сбоку от ворот, в тени деревьев, почти такой же «козлик», как тот, на котором прибыли они сами, конечно, понял, что местные власти уже на месте происшествия и, не задумываясь дольше, быстрыми шагами Направился к дому.

В просторной комнате врач «Скорой» осматривал пострадавшего, молодой лейтенант в милицейской форме в присутствии двух понятых снимал показания у хозяйки дома, невысокой худенькой женщины, с рано постаревшим, в морщинах, лицом, хотя было ей, пожалуй, немногим более сорока; фотограф курил у окна.

— Что с ним? — спросил Жунид, поздоровавшись со всеми кивком головы.

— Удар в висок тупым орудием, — машинально ответил стоявший тут же худенький младший лейтенант, с удивлением разглядывая вошедших. — А вы, собственно, кто?

— Майор милиции. Из Ставропольского управления НКВД, — сказал Шукаев, доставая удостоверение.

— А-а… ну, тогда другое дело. Приветствую вас, товарищ майор, — младший лейтенант встал.