По следам карабаира

- Я понимаю, наши гости - из города. Угрозыск - да?

- Просим извинения, что не представились сразу, - спохватился Жунид, доставая удостоверение. - Мы здесь по специальному заданию. Будем расследовать обстоятельства грабежа и убийства. Кстати, расскажите все, что вам известно.

Пока он справлялся с большой глиняной кружкой кумыса, бригадир обдумывал ответ.

- Мало я знаю, - сказал он наконец. - Ферму принял на второй день после похорон Трама…

Аюб свернул толстую самокрутку и степенно задымил, не торопясь продолжать. Жунид молча ждал.

- Напарник мой Кучук, - продолжал бригадир, кивнув в сторону второго табунщика, целиком, казалось, поглощенного утиной косточкой, - виделся с Талибом Бичоевым… это бахчевник. Сторож. Талиб говорил, что вроде слышал, будто в Черном лесу чужие всадники костер жгли утром.

- Далеко ли до бахчи, Кучук? - спросил Жунид.

- Не близко, - старательно вытирая пальцы о ноговицы, ответил тот.

Кучук был намного моложе бригадира, высокий, стройный. Держался он почтительно, стараясь не обращать на себя внимания.

- Талиб еще сказал, - добавил он, смущаясь, что ему приходится говорить в присутствии старших, - обрезы у них были. А сколько их и что там делают в лесу, он не знает…

- Можно ли верить Бичоеву? - обратился к бригадиру Дараев.

- Человек он честный, - отозвался тот убежденно, - я знаю его давно. Лет пятнадцать он батраком был у бая. В гражданскую в Красной Армии служил. Одно плохо…

- Что?

- Хвастать любит старик…

- Ну, это полбеды, - улыбнулся Шукаев. - Что ж, Вадим. Придется идти на бахчу. Кучук, проводишь нас?

- Не надо идти. Зачем идти. Талиб скоро здесь будет. Сам сказал - сегодня придет.

- Тем лучше. Тогда спасибо за хлеб-соль.

Жунид подошел к окну и, закурив, стал смотреть на воду. Река катилась внизу, моя глинистый, отполированный водою берег. По обеим сторонам русла видны были кое-где желтые залысины - следы недавнего паводка. Разбушевавшаяся во время ливня река отрывала целые куски берега и уносила прочь.

Жунид испытывал странное ощущение. Как будто время остановилось. И мысли текли медленно и лениво, как мутная, слоистая от взвешенного в ней песка и ила вода Чохрака. Ему знакомо было это состояние временной отрешенности от окружающего, когда, казалось, люди и вещи, находившиеся рядом с ним, отодвигались на неопределенное расстояние и жили сами по себе, вне связи с ним и с тем, что ему надлежит узнать и найти. Его мозг, его глаза, память продолжали работать, воспринимать, замечать, но все увиденное и услышанное, аккуратно укладываясь в его сознании, не затрагивало пока какого-то не известного ему самому механизма, который способен был разом избавить его от этого спокойно-созерцательного настроения и мгновенно собрать и обострить все его чувства и волю..

На опушке леса показался человек в брезентовом плаще с ношей на спине.

- Талиб, - сказал Кучу к.

- Тащит что-то, - заметил Дараев.

- Дыни. Старик любит угощать.

- Фосапши[18], люди! - сказал Бичоев, входя в дом.

- Мир да счастье вам! - поклонился бригадир.

- Первый раз сегодня за всю мою долгую жизнь сел за машину, - покосившись на незнакомцев, заговорил по-адыгейски Талиб. - Овощи на ней в Лабинск везли. И меня до моста довезли. Это вам… - он прислонил к стене мешок с дынями, - последние. На бахче одни гнилые остались…

- Спасибо, что не забываешь нас, - поблагодарил Туаршев. - Отведай свежего кумыса. Кучук, подай. А гостям - дыню.

Пришлось снова садиться за стол. Дыни распространяли вокруг такой аромат, что устоять было невозможно.

- Талиб, - обратился Шукаев к сторожу, когда тот покончил с кумысом и старательно вытирал рукавом плаща бороду и усы, - у нас к вам просьба. Расскажите все, что вам известно о всадниках в Черном лесу.

Старик достал кисет и, сворачивая цигарку, внимательно и неторопливо оглядел Жунида. Видимо, оставшись доволен осмотром, степенно заговорил, слегка пришепетывая и путая адыгейские слова с русскими.

- В ту среду это было…

Жунид слушал, сдерживая улыбку. Не нужно было даже предупреждения Аюба о том, что старик заработал в округе славу местного Мюнхаузена. Глядя на его хитроватое, добродушное лицо с глубоко запавшими умными глазами, над которыми густо нависли кустистые седые брови, на узловатые, еще сильные руки, которые ни минуты не могли находиться без движений и жестов, он сразу угадал в старике довольно распространенный на Кавказе тип сказителя, чья память буквально набита побасенками и сказками.

Талиб Бичоев, не сообразив, что перед ним - работники угрозыска, решил попотчевать приезжих очередной историей, искусно сплетенной из реальности и вымысла, историей, в которой фигурировали и огромный орел, понесший старика в своих когтях над Черным лесом, и гигантская змея, едва не ужалившая его, и многое другое, а в том числе - следы лошадиных копыт, костер и всадники, интересовавшие гостей.

Талиба не перебивали. Старик целыми днями один-одинешенек сидит на своей бахче. Пусть выговорится.

- Спасибо, отец, - вежливо сказал Жунид, когда он кончил. - Интересную сказку сочинил…