По следам кочевников. Монголия глазами этнографа

Маленькая желтенькая

Моя маленькая желтая кобыла устала,

Утомилась и захромала.
Моя любимая покинула меня, —
Кто исцелит мое сердце?

Верхом на коне или на двух

Взберись на вершину Хонгор!
Грустная ночь ждет меня там,
Глаза затуманивают слезы.
Пять цветов холма Таг
Сливаются в моих глазах.

Если хлопает войлок на крыше,

Свяжи его веревкой из верблюжьего волоса.
По чем я укреплю мое сердце,
Если оно дрожит?

Ревущего верблюда с задранным носом

Надо привязать веревкой.
А мое горячее, взволнованное сердце —
Чем я его успокою?

Скалу, большую, как буйвол,

Не смоет даже проливной дождь.
А вы теперь — одна пара:
Ничто не оторвет вас друг от друга!

Никто не смог пропеть мне эту песню до конца, каждый забывал какие-нибудь строфы, но и так понятно, что в песне изливает свое горе покинутый возлюбленный. Когда слушаешь монгольские песни, то сразу замечаешь, что рифмуют не конечные, а начальные слова строф в виде аллитерации. Такие рифмы типичны для старинных монгольских поэм. Так рифмуются стихи в «Сокровенном сказании».

Вот еще одна лирическая народная песня на любовную тему:

Иноходец

Быстрый иноходец, иноходец рыжей масти,

Закусывай покороче узду!
Далек еще конец пути, Держись, не шатайся!

Еще

впереди много степных долинБеги, спеши, торопись!
У тебя много товарищей,
Держись, не шатайся!

Эй, далеко еще подножье горы,

Надо рано вставать, чтоб туда добраться!
Товарищи увлекают тебя на неправильный путь,
Держись, не шатайся!

Эта прелестная народная песенка рассказывает о том, как молодой пастух спешит к своей далекой возлюбленной, с которой хотят разлучить его коварные друзья.

Часто в монгольских народных песнях фигурируют родичи и знакомые, встающие на пути влюбленного.

Посреди юрты глиняный очаг! Только теперь замечаю эту этнографическую редкость. Во всей Монголии, да, пожалуй, и во всей Центральной Азии, это единственное место, где посреди юрты вместо треноги под котлом или железной печки стоит глиняный очаг. Сооружают его прямо на земле каждый раз, когда разбивают юрту на новом месте. Перевозить такие очаги нельзя, их бросают. Возвращаясь обратно, видим среди травы множество таких покинутых очагов.

Пока другие поют, молодая девушка прядет верблюжью шерсть на маленьком веретене, головка которого сделана из старой деревянной чашки. Сквозь кусочек дерева протыкается палочка, и веретено готово. За юбку девушки боязливо цепляется ребенок, пряди волос беспорядочно падают на его измазанную рожицу. Он еще не дорос до «праздника первых волос», наступающего для девочек в возрасте четырех, для мальчиков в возрасте трех или пяти лет. В этот день детей в первый раз стригут, что сопровождается вручением подарков и возлияниями. До этого прикасаться ножницами к волосам ребенка запрещается.

Стоит чудесный вечер. Возвращаемся домой пешком. Навстречу по лугу идут женщины и девушки. Вилами с изогнутыми зубцами они с изумительной ловкостью подхватывают куски сухого навоза и складывают в корзину на спине: собирают топливо.

На луга медленно спускаются сумерки. Сборщицы навоза разошлись в разные стороны; спешат к своим юртам. Из дверных отверстий юрт не пробивается ни луча света; они старательно закрыты. А после того, как потухнет огонь в очаге, закроют дымовое отверстие, и люди лягут спать.

Вечером сомонный центр кажется совсем безлюдным. На ночь здесь никто не остается. Даже те, кто работает в поселке, вечером спешат в свои аилы и юрты, часто расположенные в нескольких километрах отсюда.