По следам конквистадоров

В какой бы парагвайский дом вы не зашли, вам прежде всего предложат терере, причем все сосут поочередно из того же сосуда и через ту же трубочку. Отказаться – значит кровно обидеть хозяев, и нам вначале стоило большого труда пересиливать свою брезгливость. Однако привыкли и ни с кем ничего плохого не случилось.

Вообще в парагвайской провинции весьма развито питье из одной посуды. Если вы зашли, например, в какой-нибудь деревенский кабачок и заказали себе стакан вина или местного рома – каньи, то считается очень плохим тоном выпить его, не пустив предварительно вкруговую, хотя бы вы никого их присутствующих не знали. Очень часто заказанный стаканчик кабатчик подает не вам, а прямо старшему по возрасту, который отхлебнет немного или просто пригубит и, поблагодарив вас, передаст стакан следующему. Обойдя всех, он доходит до заказчика и тогда можно его допить. После этого, если у кого-либо из участников круга есть деньги, он сейчас же закажет второй стакан и тоже пустит его вкруговую, но уже начиная с вас. В силу такой постановки дела, в редком из этих захолустных кабачков в мое время бывало больше одного стакана и одной рюмки, которыми и обслуживалась вся клиентура. Обычай этот в наших краях держался очень крепко, и не нарушая его мы в значительной степени расположили к себе соседей-парагвайцев.

Однако возвращаюсь к событиям дня. Время до темноты было посвящено разборке вещей и беглому осмотру ближайших окрестностей. Как я уже отметил, привлекательного в них было мало и настроение публики падало с каждой минутой, Думаю, что если бы в эти мгновения какой-либо чародей предложил возвратить желающих в Европу, большинство без колебаний воспользовалось бы его любезностью. Но все понимали, что возврата нам нет и что ни задним умом, ни проявлениями запоздалых эмоций положения не изменишь.

Вечером под навесом зажгли тускло горящий керосиновый фонарь, все расселись вокруг и начался обмен мнениями. Общий их фон был довольно мрачный. Одни неискренне бодрились и силились укрепить павших духом, другие старались отыскать в нашей авантюре комические стороны и натянуто острили, третьи были откровенно подавлены и угрюмо молчали. Всем было ясно, что делать окончательные выводы еще не время, но вместе с тем каждый понимал, что обступившая нас действительность очень далека от всего того, что обещала дутая реклама колонизаторов, которая создала у всех совершенно ложное представление и о Парагвае, и о том, что нас ожидает в новой жизни.

В разговорах время прошло до десяти часов вечера и пора было укладываться спать. Войдя в барак и осветив электрическим фонариком его темные недра, я в первый момент остолбенел: стены и пол были густо покрыты огромными, величиной в вершок, коричневыми тараканами, так называемыми „кукарача“. Эти омерзительные насекомые одинаково хорошо бегают и летают; их полчища, потревоженные светом, сразу пришли в бурное движение и беспорядочно заметались во все стороны.

Наши дамы в ужасе объявили, что спать в бараке не будут. Стали устраиваться под навесом, но тут их европейские нервы ожидало новое испытание: гоняясь за тараканами и не обращая на нас никакого внимания, по балкону запрыгали десятки жаб совершенно неправдоподобной величины. Впоследствии я из любопытства взвесил одну из них, она потянула больше килограмма.

Эти животные не только абсолютно безобидны, но и чрезвычайно полезны. В поисках прохлады, они любят забираться в жилища и быстро привыкают к месту. Днем неподвижно сидят по темным углам, причем в особенно жаркое время часто складываются стопками, по три-четыре штуки, взгромоздясь одна на другую, а с наступлением темноты выходят на добычу, пожирая несметное количество всевозможных насекомых, отравляющих людям существование, а зачастую и ядовитых. Когда мы к ним привыкли и научились ценить их услуги, каждый знал своих жаб чуть ли не „в лицо“ и всячески им покровительствовал. Но первое время наши жены их панически боялись, а мы безрассудно избивали.

Кстати замечу, что помимо этих гигантских жаб, в Парагвае нам пришлось видеть большое разнообразие их более мелких сородичей. Особенно хорошо мне запомнились крохотная, не более двух сантиметров, черная лягушка с красными крапинками и большая древесная лягушка, величиной с европейскую жабу. Нормально она салатно-зеленого цвета, но если начинает злиться, на глазах меняет его в темно-зеленый, потом в синий, багрово-красный и фиолетовый.

Наконец самых нахальных жаб ликвидировали, дам успокоили, все кое-как умостились и потушили свет. Я со своим семейством расположился на багажных ящиках, у самого края навеса; генерал – прямо на траве раскинул над собой тюлевый москитник, наподобие шатра; остальные – кто где горазд.

Была темная, безлунная ночь. Над головою сияло звездами чужое, непривычное небо и почти в зените стояло созвездие Южного Креста, все же немного более похожее на крест, чем Большая Медведица северного полушария на медведя.