По следам литераторов. Кое-что за Одессу

При этом материальное положение его остаётся плохим, а в 1891– году его и вовсе высылают из Санкт-Петербурга. Фруг жил в немецком посёлке Люстдорф («Весёлое село») под Одессой. Для возвращения в Петербург понадобились усилия Литературного фонда и поэта Константина Константиновича Случевского, имевшего придворный чин гофмейстера. Во второй петербургский период он продолжает регулярно писать стихи, но к этому прибавляется «подёнщина» в виде еженедельных фельетонов в «Петербургском листке» и «Петербургской газете».

В 1909-м Фруг переезжает в Одессу, где становится председателем Одесского отделения еврейского литературного общества, переводит на русский язык упомянутый нами сборник Бялика и Равницкого «Агада», но также вынужден зарабатывать на жизнь чтением своих стихов в поездках по городам и местечкам черты оседлости. Смерть в 55 лет – закономерный, увы, итог нужды, болезней и бед, сопровождавших Семёна Фруга всю жизнь. Но, конечно, не это объясняет столь уникальные похороны.

Поэт смог выразить прежде всего проблемы, мучившие его соплеменников: рост национального сознания на фоне «эпохи погромов» и чувство внутренней раздвоенности из-за неразрывности связи с Россией:

Мне сорок лет, а я не знал
и дня отрадного поныне;
подобно страннику в пустыне
среди песков и голых скал,
брожу, пути не разбирая…
Россия – родина моя,
но мне чужда страна родная,
как чужеземные края…[286]

Сравните со стихотворением Бродского «Я входил вместо дикого зверя в клетку», написанным тоже в сорокалетнем возрасте. Похоже, не случайно мужчинам не советуют пышно праздновать 40-летие: что-то печально-переломное происходит с ними в этот юбилей.

Я – русский… С первых детских дней
я не видал иных полей,
иного не слыхал напева.
Мне песни русской дорог был
и грустный лад, и юный пыл,
и вспышки сумрачного гнева.[287]

Но главное – в его стихах на русском языке мощно звучали речи библейских судей и пророков Самуила, Исайи, Иеремии, Амоса. Бесправному и беспомощному еврейству «черты оседлости» как воздух нужны были эти напоминания о величественном мудром и героическом прошлом, что давало надежду на возрождение в будущем.

Эту мысль подытожил, естественно Бялик, чьими словами мы и завершим эту часть нашей экскурсии: «Читая Фруга даже на чуждом мне языке, я чувствовал в нём родную душу, душу еврея, я обонял запах Библии и пророков… Для меня Фруг писал не по-русски. Читая его русские стихи, я не замечал русского языка. Я чувствовал в каждом слове язык предков, язык Библии…»[288]

Глава 9 Бремя больших ожиданий

Итак, мы находимся на улице Белинского – одной из примерно семи десятков улиц и переулков, в разное время носивших в Одессе «литературное» имя. Нам предстоит поход на удивительную улицу с одним рядом домов, обращённых к морю. Мы уже рассказывали о ней в части «Одесса военная» нашей первой книги[289]. Сейчас предстоит более подробное знакомство, ведь в доме № 8 жил Константин Георгиевич Паустовский, чья книга «Время больших ожиданий» – без преувеличения энциклопедия одесской жизни начала 1920^-х годов.

«Поход», конечно, слово громкое, так как нам предстоит пройти несколько кварталов, но по дороге мы встретим кое-что примечательное – и обязательно про это расскажем.

Начнём с того, что если на плане соединить квартиры Чуковского на Пантелеймоновской, № 14, Бялика на Малой Арнаутской, № 9, и Фруга на Белинского, № 12, то получится практически равносторонний треугольник со стороной метров 300. Поразительная концентрация выдающихся литераторов на квадратный метр. Конечно, не по этой причине они с такой симпатией относились к творчеству друг друга – но, как говорится, факт налицо.

Когда-то это была часть границы порто-франко – свободного порта, то есть территории бестаможенного ввоза товаров[290]. Потом границу переносили и старую границу причудливо именовали Старопортофранковской улицей. Затем части улицы, охватывающей центр города (по этой линии до сих пор идёт трамвай № 28), получали свои названия. Так, в 1898-м году появилась улица Белинского. Виссарион Григорьевич, несмотря на короткую жизнь (он умер в «классические» 37 лет), успел посетить Одессу, что засвидетельствовано мемориальной доской на здании бывшей гостиницы «Петербургская» (Приморский Бульвар, № 8).