По следам литераторов. Кое-что за Одессу

Одесситы тоже «опьянены его прозой», когда читают «Время больших ожиданий». Вслед за Лениным, сказавшим (если верить очерку о нём Горького[309]) о Троцком «С нами, а – не наш», мы можем то же сказать о Паустовском, но нажимая на первую часть: «хоть не наш по биографии, без капли гедонизма, без южного темперамента, сочности и цветистости (и прозы и жизни), а с нами». Именно это так радует одесситов при чтении этой книги.

«Дни наши сочтены не нами», – мудро поучал Альбера «проклятый жид», он же «почтенный Соломон» в «Скупом рыцаре» Пушкина[310]. Паустовский, родившийся в 1892-м, был старше всех писателей «одесской школы». Даже раньше сформировавшийся как писатель Бабель был моложе его на два года, Багрицкий – на три, Катаев и Ильф – на пять, Олеша – на семь, Евгений Петров – на 10. Но только Валентин Петрович Катаев пережил Паустовского, прожив солидные 89 лет.

К моменту выхода «Времени больших ожиданий в 3–5-м номерах журнала «Октябрь»[311] за 1959-й год из всех упомянутых мастеров пера жив был только Олеша, да и то ушедший в глухое молчание, прерванное только посмертной (а смерть Олеши пришлась на следующий – 1960-й – год) публикацией «Ни дня без строчки». Перефразируя горинско-захаровского Мюнхгаузена: «Давно ли Вы продолжили публиковаться? Сразу после смерти».

Поэтому повесть, где даны такие прекрасные портреты друзей Паустовского, работавших с ним в газете «Моряк» и просто встречавшихся с ним в голодной, разорённой двумя войнами, но неунывающей и живущей большими ожиданиями Одессе, не могла не понравиться читателю – особенно одесскому. Конечно, Катаев чуть позже подарил нам большое число повестей и романов «за Одессу» своей юности. Но, во-первых, они написаны своеобразным и непростым стилем позднего Катаева, а во-вторых, опубликованы уже в 1960-е и 1970-е годы.

Паустовский первым ярко и подробно рассказал об Исааке Бабеле – буквально через пару лет после «реабилитационного» XX съезда. Такое большое внимание Бабелю в книге – исходная причина разногласий с Твардовским, хотя тот, что удивительно, всего через три года опубликовал в «Новом мире» «Один день Ивана Денисовича» Солженицына[312]. Даны портреты и других до обидного рано ушедших друзей. Но, главное, дан яркий, выпуклый и – несмотря на описываемые невероятные трудности и лишения – оптимистический портрет нашего города. И этот заражающий и заряжающий оптимизм – ещё одна причина популярности и книги, и её автора. Как шутили в эпоху Перестройки: «Пережили разруху – переживём и изобилие!». Если Одесса выжила после таких испытаний, какие описаны во «Времени больших ожиданий», она не умрёт никогда!

Музей[313], около которого мы стоим, в наибольшей степени посвящён, что логично, именно этой книге. Экспонаты, в нём представленные, иллюстрируют яркую и своеобразную эпоху, с блеском изображённую Константином Георгиевичем. Почтение к книге столь велико, что в музее хранится даже экземпляр для слепых, изданный шрифтом Брайля[314]. Несмотря на скромные размеры музея, знакомство с его увлекательной экспозицией требует немало времени. Поэтому предлагаем экскурсантам сделать это самостоятельно в следующий раз. А мы идём дальше, чтобы рассказать ещё, выражаясь по-одесски, много разного.

Черноморская улица не только односторонняя, но и фактически одноквартальная. Специально не проверяли, но скорее всего это самая маленькая улица Одессы: на ней всего 10 домов, включая два детских сада, что приятно. До строительства 11-этажного дома, получившего № 1[315], и жителей на Черноморской было скорее всего меньше, чем на всех других улицах Одессы[316]. Это ещё больше подчёркивает элитный характер места. Элитный дом на 200–300 квартир – не оксюморон ли это?

Если идти по Черноморской в сторону уменьшения номеров, то слева обнаружится безымянный проезд на Лидерсовский бульвар[317], а за ним – красивый особняк, где размещено Генеральное консульство Турции в Одессе. Как видно, консульства занимаются не только выдачей виз, ведь с Турцией – безвизовый режим. В Одессе много консульств: на нашем маршруте ещё будет румынское.

Педантичных экскурсантов проинформируем, что Турецкая Республика не оригинальна: на этой же улице – правда в особняке № 27 по отсутствующей ныне морской стороне – перед самой Первой Мировой было Австро-Венгерское консульство. Рядом – в доме № 25 – находился тот самый гарем, который то ли скрашивал, то ли укоротил жизнь иранского шаха (см. главу 1). Как принято теперь выражаться – «Совпадение? Не думаю». В доме № 21 в 1903-м году гостил Владимир Галактионович Короленко, а в доме № 11 летом 1913-го гостила внучка Льва Николаевича Толстого – Софья Андреевна Толстая, будущая жена Сергея Александровича Есенина[318].