По следам преступления

Итак, оплачиваемый уездным начальником дворецкий молчал и терпел брань возмущенного заседателя. Однако попытка узнать подробности о дроби и „фицко” оказалась ненапрасной. Из показаний другого свидетеля выяснилось, что Лайош Кишш еще до начала освободительной борьбы приобрел много оловянных пуль, но после убийства они все исчезли. Осталась только дробь для охоты на дичь.

21 июля, то есть спустя два с половиной месяца после совершения убийства, Хертте вновь обыскал часть сада под окном. Он искал остатки бумажного пыжа. Но и их не обнаружил.

По распоряжению Лайоша Кишша стены дома побелили как снаружи, так и изнутри. Следы были уничтожены.

Изъятое оружие попало в руки к оружейному мастеру Фридриху Бауэру. Честный ремесленник был привлечен как „знаток” (эксперт). Он разобрал оружие и посмотрел, чем оно заряжено. Осмотрел и вычищенное двуствольное ружье, из которого стреляли, но он не был волшебником и не мог сказать, чем из него стреляли.

Экспертизой огнестрельного оружия завершился лишь первый период борьбы между Лайошем Кишшем и заседателем районного суда. Направление интереса Хертте было верным, но несовершенство методов экспертизы оружия, а также опоздание на два месяца охладили его пыл.

Однако в немедской усадьбе были и другие следы. Их тоже подвергли новому изучению.

Чьи следы вели через обнесенный каменной стеной сад? Следы были оставлены сапогами с косостоптанными каблуками. У кого из жителей усадьбы есть такие сапоги? У уездного начальника.

Из Дунафельдвара послали стражника Галшаи, чтобы он изъял сапоги уездного начальника с косостоптанными каблуками. Однако стражник не мог один явиться в господскую усадьбу, он должен был взять с собой деревенского судью. Судья Янош Ковач находился в это время на лугу. Поэтому стражник должен был пойти за ним и позвать его домой.

В маленькой деревеньке все только и говорили о поручении, полученном стражником. Было три часа дня, когда стражник с судьей прибыл в дом Лайоша Кишша.

К этому времени сапог уже и след простыл. Слуги не отрицали, что такие сапоги были, но их „поглотила” земля или они сгорели в какой-нибудь печке. Все остальные сапоги изъяли, сравнили размеры с размером, снятым со следов. Размеры совпадали, но ни у одной пары не было стоптанных каблуков.

При расследовании убийства Анны Ташши не остались без дела и графологи. Хотя девушку убили оловянной пулей, но преступник или его сообщники постарались, чтобы свою роль сыграли и письменные доказательства. Запутавшая следы записка, которая спустя два месяца вновь появилась с аналогичным содержанием, является типичным случаем, когда хитрый преступник, сделав промах, перехитрил самого себя.

Логически письмо предполагаемого убийцы — противника Лайоша Кишша — было ошибкой, в которой он брал на себя ответственность за убийство девушки.

Графологическую экспертизу почерка в записке произвели всезнающий Якош Хертте и заместитель прокурора Якаб Кути. Два молодых энтузиаста от начала до конца тщательно исследовали записки и установили, что в записке, найденной 8 мая, можно заметить те же особенности, что и в письме Лайоша Кишша. Спустя два месяца, когда Лайош Кишш находился под арестом, в деревне якобы вновь появился убийца с записками, и они подряд проверили лиц, подозреваемых в сообщничестве, — от жены Кишша до Кальмана Пацолаи. На отдельных листах бумаги были сделаны пробные образцы почерка и изъяты старые письма указанных лиц. В Немеди и окружающих деревнях Хертте обошел всех торговцев и достал у них образцы писчей бумаги, которой они торговали.

Старался он не напрасно. Оказалось, что новую записку написала одна из подруг жены Кишша по ее просьбе.

Заседатель Хертте хотел сделать точный план господской усадьбы и положения обнаруженных там следов.

Он по очереди обошел всех инженеров, проживавших в комитате, но ни один из них не взялся за это поручение. Все боялись всесильного уездного начальника. В конце концов Игнац Никли, „толковый и понимающий” архитектор, взялся за это дело и под личным контролем заседателя составил чертеж места происшествия.

Заседатель воспользовался присутствием архитектора и для выполнения других, не связанных с архитектурой, задач. Об этом он так писал в своем рапорте.

„В этом же случае я попросил архитектора Игнаца Никли, чтобы он быстрыми шагами прошел от двери обеденной комнаты, выходящей в коридор, до того окна комнаты, через которое был произведен смертельный выстрел, досчитал там до шести и после этого вновь быстро вернулся назад. Когда это было сделано, то, согласно моим карманным часам, которые я держал в руке, для совершения этого прохода потребовалось не более одной минуты!”

Зачем же потребовалось, чтобы архитектор под надзором заседателя „быстро бегал” по господской усадьбе? Только для того, чтобы достоверно экспериментальным путем проверить алиби уездного начальника Лайоша Кишша.