По следам сенсаций

Можно было бы завести долгий и увлекательный рассказ о том, как в двадцатые годы советский физиолог Н. Холодный пришёл к объяснению очевидного и в то же время странного факта: почему корням не дано рваться к облакам, а листьям — буравить почву, почему одно и то же вещество заставляет горизонтально расположенные корешки изгибаться вниз, а колеоптили, зачатки стеблей, вверх. Но вы сами разыщете и прочитаете книжку Н. Холодного «Среди природы и в лаборатории:», ставшую уже библиографической редкостью. Давайте просто положимся на авторитет учёных и примем без доказательств, что на вещества и процессы, обусловливающие рост, действует земное тяготение. Хотя, пожалуй, удержаться от соблазна трудно: уж очень эффектны эксперименты с центрифугой, куда помещали прорастающие семена!

Быстрое вращение барабана создаёт горизонтальную центробежную силу, которая превозмогает гравитационную (вертикальную). И обманутые проростки устремляют свои стебли не к небу, а к центру барабана, корни же — прочь от него, от центра, независимо от того, где поверхность Земли. Кстати, интересно: а как будут вести себя растения в состоянии невесомости?

Впрочем, отклоняющее воздействие тяготения, чего доброго, собьёт нас с избранного курса, определяемого пока что магнитными силовыми линиями Земли.

Наш экскурс в сторону не пропал даром — он поможет нам понять такое утверждение учёных: любое, направленное внешнее влияние, будь то сила тяжести, свет, тепло, химическое воздействие, заставляет перераспределяться на поверхности растения биоэлектрические потенциалы. При этом одни участки стеблей и корней заряжаются положительно, другие отрицательно. А стимулятор роста ауксин обладает способностью перемещаться в направлении от «минуса» к «плюсу». Там же, где его концентрация возрастает, начинаются биохимические процессы, приводящие к ускорению или замедлению роста с одной стороны побега. Так появляется изгиб.

Заметили? Опять эти вездесущие биоэлектрические потенциалы! И для растений, верно, можно снять карту Беккера? Но не будем вдаваться в теоретические детали, посмотрим лучше, что говорит эксперимент — судья строгий и беспристрастный.

А. Крылов и Г. Тараканова укладывали семена кукурузы «воронежская-76» и пшеницы «краснозерная» на картон. Затем смачивали и направляли их колеоптилями к магнитным полюсам Земли — часть к южному, часть к северному. Так вот, те зёрна, что смотрели на юг, проросли намного раньше. Мало того, стебли и корни у них вытягивались и толстели куда, скорее! А проростки семян, обращённых к северному магнитному полюсу, постепенно изгибаясь, упрямо поворачивали — куда бы, вы думали? Вниз к земле? Вот и ошиблись: параллельно поверхности почвы, прямёхонько к южному магнитному полюсу! Магнитное воздействие оказалось сильнее гравитационного. Говорите: непонятно почему. Почему сильнее, почему к южному? Мне тоже. Но не из таких ли недоумений, будто колеоптили из зёрен, проклёвываются открытия? Открытия, которых хватит на всех, были бы руки умелыми, голова светлой, характер настойчивым…

Канадский агроном Питтман заметил, что при ориентированном расположении зёрен пшеницы в направлении север — юг урожайность увеличивается на несколько процентов.

Американские исследователи недавно сообщили, что искусственное магнитное поле не только увеличивает урожай помидоров, но и ускоряет их созревание.

Вот уже более тридцати лет в Риме существует Институт электрогенетики. Директор его, известный селекционер Альберто Пировано, опубликовал с полсотни работ, где утверждает, что действием магнитного поля ему удаётся изменить наследственность у растений.

Это всё сказано не просто для вящей убедительности: мол, магнитная паутина опутала весь мир, и давайте все срочно займёмся проблемами биомагнетизма. Здесь, как уже заметил читатель, подтекст иной. Тысячи лет снимали люди и богатые и скудные урожаи, не мудрствуя лукаво, зачем да почему растение пускает корни долу, а крону возносит горе, куда тянется росток — по курсу ли зюйд-зюйд-вест или как-то иначе. Если же кто-то начинал докапываться до первоистоков сущего, над ним нередко измывались, ославляя его как человека не от мира сего. Это в лучшем случае. А в худшем — возводили на эшафот. Конечно, ни улюлюканье всеведущей косности, ни неистовство воинствующего мракобесия та, к и не отбило у людей охоту к парадоксальному мышлению, к ревизии очевидного, к формулированию детски наивных и, как потом выяснилось, философски глубокомысленных «почему», Ибо нет в науке пустых забав, если за дело взяться по-серьёзному.