По следу «Серого». Автобиографическая повесть (книга первая)

Но наши отцы-командиры не только не давали нам послаблений в вопросах поддержания воинского порядка, а наоборот, усилили свою требовательность к нам.

Особенно зорко они следили за соблюдением нами формы одежды, распорядка дня. Помнится, на построении нам даже был зачитан специальный приказ командира батальона.

Начальник штаба так объяснил причину его появления:

– В последнее время наблюдаются случаи неряшливого ношения формы одежды военнослужащими подразделений батальона. Отдельные из них ходят по улицам в грязных фуфайках, в однобортных шинелях без ремней. А есть и такие, кто и вовсе не выполняет требований приказа Наркома Обороны №17531 по поводу отдания воинской чести старшим по званию. Объясняют они это просто: «не видел», «не заметил».

Приказная часть приказа командира батальона была строгой и конкретной: «…Провести среди личного состава разъяснительную работу по приказу НКО №175 и изжитию терминов „Не видел“, „Не заметил“, навести порядок с ношением формы одежды, отданием воинской чести».

И далее предписывалось провести занятия по изучению требований уставов, строевые занятия, инструктажи, совещания, собрания и т. д.

Офицеры штаба стали настолько частыми гостями в подразделениях, что через месяц они уже знали о каждом из нас буквально все: откуда родом, состав семьи, чем занимались до армии, наши сильные и слабые стороны в службе и учебе.

Наши командиры постоянно внушали нам, что «там, где выше уровень дисциплины, там и результаты боевой подготовки и службы лучше». Следуя рекомендациям и назиданиям командиров, мы не жалели сил для достижения поставленных целей. Наши опорные пункты были подготовлены так, что любой противник, каким бы он ни был, неминуемо будет остановлен на этих рубежах.

Занимаясь своими делами, мы ощущали помощь и поддержку местного населения, которое еще не догадывалось об истинных целях нашего здесь пребывания.

Видя наше упорство и старание, с которым мы рыли землю, насыпали дороги, обустраивали опорные пункты, сельчане топили для нас бани, приносили прямо на места работ продукты, табак, теплые вещи, связанные своими руками. Поистине кавказское гостеприимство не знает границ!

Но любые попытки с нашей стороны наладить контакты с местными жителями строго пресекались командованием. Это встречало у нас полное непонимание и обиду. Видя, как мы стыдливо отворачивали глаза, не поддерживали разговоры с аборигенами этих мест, они не понимали в чем дело, обижались на нашу неучтивость, думая, что причина этого крылась прежде всего в недостаточном внимании местных людей к нам, солдатам.

А мы в свою очередь не имели права объяснить им всей правды, хотя в душе сознавали, что чисто по-человечески нельзя отвечать черной неблагодарностью и невниманием на их радушный прием, доброту.

У командования батальона на это были свои причины. Оно сознавало, что установление тесных отношений может потом отрицательно сказаться на выполнении предстоящей операции. Потому впоследствии и были предприняты меры по пресечению подобных фактов.

По инициативе командования и партийной организации было проведено комсомольское собрание с повесткой дня: «О повышении революционно политической бдительности и сохранении военной тайны». Решение его было категоричным: «Всячески пресекать неделовые связи с местным населением, строго хранить военную тайну, не допускать разглашения истинных целей предстоящей операции».

Незадолго до ее начала произошло памятное событие – Володя Воронин был принят в члены партии. Парторги батальона и пулеметной роты, выступившие на собрании, дали очень лестную характеристику моему другу, что было и для него, и для меня очень приятно.

Действительно, Володя пользовался заслуженным авторитетом и уважением не только в нашей минометной роте, но и во всем батальоне. Воронина знали многие, так как он являлся членом бюро батальонной комсомольской организации, проводил большую работу, часто бывал в других подразделениях, встречался с комсомольцами, с каждым из них находил общий язык. Словом, Володя был душой всего батальона.

…В 02:00 по местному времени 23 февраля 1944 года батальон подняли по тревоге. Мы думали, что в честь 23-ей годовщины Красной Армии командование решило проверить нашу боеготовность. Но все оказалось гораздо сложнее, чем мы думали.

По радио было передано кодовое слово «Пантера». Началась операция по депортации, которая сопровождалась немногочисленными попытками бегства в горы или неподчинением со стороны местного населения.

На построении командир батальона зачитал приказ Наркома НКВД о проведении широкомасштабной операции по выселению народов чечено- ингушской национальности.

Нашему батальону предстояло действовать в г. Назрань и селе Алтиево.