По следу «Серого». Автобиографическая повесть (книга первая)

– Ребята, да ведь это уже граница!

Наш ротный тихо, вполголоса произнес:

– Здравствуй, родная! Наконец-то мы встретились! Как долго мы шли к тебе!

XVI. В Румынии

16 мая 1944 года батальон приступил к выполнению очередной задачи – охране тыла 2-го Украинского фронта – в г. Дорохой, Румыния.

Подразделения расположились двумя гарнизонами: в городах Дорохой и Сирет. Мы выставили КПП на шоссейных дорогах, ведущих, как в сторону Герц, так и в сторону Ботошан. Ежедневно патрулировали улицы городов и сел, проводили прочески местности, где, по предположению командования, могли находиться бандгруппы противника. Все это составляло для нас привычную работу, именуемую оперативно-служебной деятельностью.

Прошло два месяца. Наше пребывание здесь уже не вызывало у местных жителей такого недовольства, каким оно было в первые дни, хотя отношение к нам было еще холодным, скрытым. Никто из румын не выражал открыто своего истинного отношения к присутствию советских войск на румынской земле, но некоторое время смотрели на нас настороженно.

Постепенно недоверие, отчужденность и холод стали таять. Народ понял всю лживость фашистской пропаганды о «зверствах Красной Армии в отношении румын, которые советские солдаты творили» в отместку за то, что Антонеску встал на сторону Гитлера». Естественно, все это наложило свой отпечаток на внутреннюю жизнь румын, на их взгляды, восприятие происходящих событий.

В период фашистской оккупации в разных районах страны стояли немецкие военные гарнизоны. Гитлеровцы чувствовали себя полными хозяевами, а румынская армия кишела немецкими «инструкторами», а когда немецко-фашистские войска покидали Румынию, вместе с ними бежали и румынские фашисты.

Мирное население, которое долго находясь под гнетом правителей «нового порядка», устало от издевательств, унижений, расправ оккупантов, и теперь, наконец, само разобралось, кто враг и захватчик, а кто, действительно, пришел с миром как освободитель.

Постепенно между румынскими жителями и советскими воинами установились хорошие человеческие отношения. Трудящийся люд быстро убедился, что мы пришли с добрыми намерениями, ни о каких зверствах не могло быть и речи. Наоборот, нам часто приходилось делиться пищей, углем, строительными материалами, потому что видели, в каких условиях жили местные жители. А, как известно, добро долго помнится и не забывается.

Частыми гостями у нас были дети. Волна жалости, человеческого сострадания подкатывала к сердцу, когда мы видели грустные, не по-детски умные, сообразительные глаза голодных, грязных мальчишек и девчонок, занятых в течение всего дня главным и единственным делом – поиском куска хлеба. Многие из них не ели несколько дней. И когда солдаты с котелками в руках выстраивались возле полевых кухонь, то в нескольких метрах от них собирались босоногие юные создания, с жадностью смотрящие в сторону аппетитно пахнущих котлов.

Солдатское сердце таяло при виде такой картины. До сих пор стоит у меня перед глазами мальчуган, лет семи-восьми, которому Володя Сафронов отдал свой котелок и хлеб.

Мальчишка, уставившись в одну точку, как гипнотизер, сверлил взглядом котелок.

– На, поешь! – Сафронов, даже не притронувшись к пище, подозвал мальчика.

Тому не надо было говорить дважды и переводить на румынский язык. Он понял все без слов. Подбежав, мальчик схватил котелок и хлеб обеими руками, и как дикий волчонок, озираясь по сторонам, боясь, что кто-то отнимет у него драгоценную добычу, отбежал в сторону. Ел жадно, торопливо, черпал ложкой и отправлял кашу в рот, даже не успевая прожевывать попадавшиеся куски мяса. Содержимое котелка в несколько минут пролетело в маленький желудок мальчугана, не задерживаясь во рту.

Сафронов подошел к нему.

– Эй-эй, не спеши так, а то заворот кишок получится! Никто у тебя не отнимет!

Он ласково и осторожно положил свою тяжелую руку на худенькую ладошку мальчика, останавливая ее. Мальчик посмотрел на русака с благодарностью и преданностью. Впервые за несколько месяцев ему удалось так сытно поесть.

Собравшиеся вокруг бойцы с любопытством смотрели на мальчугана.

– Экий басурманчик! Бедолага!

– Ешь, наедайся, небось немец не кормил тебя так?

– Да, он накормит! Держи карман шире!

Сафронов грозно замахал на них руками:

– Ну, чего обступили? Вам что здесь, цирк? Или ребенка не видели? Разойдись! Не видите, паренек стесняется вас? Идите по своим делам!

Встречи между нами и местными жителями становились все чаще. Однажды ко мне на КПП подошел пожилой румын и, с трудом подбирая русские слова, спросил:

– Ты не оккупант?

Я вначале не знал, как ответить на его слова. Было видно, что старику стоило больших усилий воли и мужества задать такой непростой для него вопрос. Я представил, что было бы, если бы на моем месте оказался немецкий солдат. Наверняка он просто ударил бы деда автоматом по голове или просто пристрелил бы его. Вот и весь разговор.