По следу тигра

Максим дважды просмотрел выпуски обоих местных каналов и, как на работу, пошел в торговый центр, в успевший стать почти родным ресторанчик. Подпольные СМИ порадовали обилием почти достоверных подробностей, но о причинах произошедшего на заводе не догадался никто. Зато все были на стороне налетчика и всячески выражали ему свою поддержку и восхищение в заочной форме. По мнению большинства, некто, покусившийся на целостность букинской туши, косвенно нанес урон Артемьеву. И немаленький урон — заводик по производству керамогранита был одним из основных доноров «фонда города», и теперь одной дойной коровой стало меньше. Комментарии к новости не удивили — уже с первых дней пребывания в городе Максим понял, что Артемьева люди ненавидят. Это читалось в интонациях голоса, выражении лица, жестах — во всем, когда речь шла о главе города. А уж в высказываниях на форуме — особенно. Бывший офицер, а ныне холодная, расчетливая, циничная тварь — он вызывал в людях раздражение, злость и отвращение одновременно. Как и любой, даже отдаленно связанный с ним человек — чиновник, торгаш — неважно, воспринимался жителями города только как нечистый на руку мерзавец, и никак иначе. Последний случай лишь подтвердил правильность сделанного ранее вывода. Ничего удивительного — мэр, если нужно, умеет притворяться добродушным, но старается не утруждать себя показухой. По всему видно, что команды у него нет и никогда не было, для него люди — расходный материал для строительства карьеры. Если полезен бандит и подонок, он не брезгует сотрудничать с самыми отъявленными негодяями. И без сожалений кидает их, как только они перестают быть полезными. Так что нечего удивляться, что люди озлоблены настолько, что при первой же возможности мэра не тухлыми яйцами — гранатами закидают.

«Рад, что вам понравилось». — Максим допил кофе. Может, смерть основной золотоносной курицы заставит Артемьева вернуться в город? Может быть, может быть… Время покажет, а пока ждать, только ждать. Максим покрутил в пальцах телефон, потом позвонил Вике. Встретиться договорились через час, после того как она закончит занятия с последним на сегодня учеником. У подъезда ее дома Максим оказался минут через сорок, побродил вокруг в сумерках и направился к дому. И уже собрался позвонить в дверь квартиры Вики, но отдернул руку, отступил назад. И пошел вверх по ступеням на второй этаж, потом на третий. Здесь уже почти невозможно дышать от запаха газа, где-то утечка, в одной из квартир. И никто не шевелится, словно ждут взрыва, сейчас достаточно крохотной искры. Концентрация газа тут такая, что рвануть может в любую секунду, и рвануть неслабо. Максим позвонил в ближайшую квартиру, открыла пенсионерка в длинном халате и растоптанных войлочных тапках.

— Бабушка, у вас газом пахнет! Звони быстрее куда надо, а то взлетите вместе с домом! — вместо приветствия крикнул Максим. И подивился скорости, с какой бабка бросилась выполнять его поручение. Совсем они тут одичали, что ли? Или так привыкли к горелой вони с мусорного полигона, что остальные запахи уже не воспринимают?

Через четверть часа в подъезде стало весьма оживленно. Сбежались и съехались все, кому положено, — представители управляющей компании, эмчээсники, пришел участковый. Жильцы тоже в стороне не остались, и скоро подъезд стал напоминать птичий базар. С первого этажа прибежала Вика, уставилась на Максима, поздоровалась с кем-то рассеянно.

— Иди, я сейчас, — Максим бесцеремонно подтолкнул девушку к лестнице.

— А что случилось? — Вика поправила на носу очки и закрутила головой во все стороны, но объяснять ей что-либо Максим не собирался. Подтолкнул еще раз пониже спины, убедился, что Вика ушла вниз, и вернулся к квартире бабки. Там уже собрался консилиум — еще три активных пенсионерки и согнутый на один бок дед с палкой. Чтобы принять участие в массовых мероприятиях, дед пешком сполз с шестого этажа и теперь готовился к подвигу восхождения обратно.

— Здесь! — рявкнули от одной из дверей, толпа шустро метнулась в ту сторону. Максим пропустил всех вперед, сам остановился за спинами людей, смотрел поверх их голов. Рядом топтался участковый — бледный юноша лет двадцати трех, не больше, с тоской во взгляде и в сбившейся на затылок форменной фуражке.

— Ненавижу, — протянул он, не глядя на Максима, — сейчас опять квартиру вскрывать придется. Третий раз на этой неделе. Заколебали.

— Да, не повезло, — сочувственно отозвался Максим. И, слово за слово, постепенно вытянул из участкового массу ненужных подробностей его невеселой жизни.