По следу тигра

Максим прошел вдоль хлипкой сетчатой ограды несколько шагов, потом остановился, вернулся обратно. Лес закрывал подходы к помойке с трех сторон, значит, ведущая к городу дорога впереди. А время не ждет, тех, из леса, уже наверняка ищут, людям такого ранга из жизни выпадать надолго непозволительно, они и в сортир, не предупредив секретаря, не выходят. А то и в сопровождении. Надо сматываться, и поскорее, если до этого момента все шло гладко, то дальше на везении далеко не уедешь. Привезут натасканных псов, пустят по следу, и что тогда? А за документы «охотников», за три «Тополя», лежащие в кармане куртки Максима, его просто пристрелят, как оказавшего сопротивление представителям власти. И закопают тут же, не отходя от хилого заборчика. Максим поморщился, скривился — при одном взгляде на груды гниющего мусора становилось тошно. Зато собак со следа собьет, да и дорогу срезать можно, тем более что она близко. Из-за заснеженных гор отбросов доносились звуки работающих двигателей, показывался и тут же пропадал отблеск света фар. Максим рефлекторно поднял руку, чтобы зажать нос, но тут же сплюнул зло себе под ноги и выругался вполголоса. И быстро, не глядя по сторонам, двинулся вперед, ступая по податливо гнущимся под ногами пластам отбросов. Сразу стало жарко, от гниющего мусора поднимался теплый зловонный пар. А ведь здесь слой мусора еще относительно тонкий, раскатанный гусеницами бульдозеров. Все самое интересное впереди, там, где ландшафт переходит в рукотворные возвышенности и даже горы. Дорога пошла вверх, и Максим, прикрыв нос и рот ладонью, бегом поднимался по мусорному склону. И постоянно поскальзывался на осыпающихся из-под ног комьях отбросов, всерьез опасаясь вызвать своими неловкими действиями лавину. Но потревоженные отбросы мягко шлепались назад и вниз, усиливалась лишь концентрация вони из-под потревоженных залежей. Максим смотрел только вперед и вверх, изредка осматривался в темноте. Несколько раз ему показалось, что близко, почти на расстоянии вытянутой руки, кто-то прячется или крадется следом. Но останавливаться не стал, побежал дальше. Кто бы это ни был — живущие на помойке собаки, кошки или крысы, — черт с ними, лишь бы только они не подходили близко. Выбраться бы на относительно чистое место, где можно отдышаться, не опасаясь, что тебя сейчас вывернет. А там — ищите ветра, фиг найдете. И хорошо бы до дома по темноте дойти, ведь влезающий в квартиру через окно человек может привлечь к себе нежелательное внимание. Максим влетел наконец на мусорную вершину, остановился и закрутил головой во все стороны. Но ничего толком рассмотреть не смог — снова пошел снег, и темноту словно разбавили молоком. Но в этом мороке все же просматривался отблеск дальнего света фар, слышалось урчание двигателя. Максим ринулся вниз с горы по скользкому, трясущемуся под ногами, как болото, склону и побежал на звук. Еще один шаг, еще два, еще три — выход близко, до него просто надо добежать. Или дойти — голова снова закружилась, тошнота подкатила к горлу. «Ну, давай, давай, дома чисто, тепло, есть горячая вода», — уговаривал сам себя Максим. И подумал, что если хоть одного блага цивилизации в квартире он не обнаружит, то, наплевав на конспирацию, голыми руками убьет ответственного чиновника из городской администрации. При полной поддержке и одобрении (а то и при непосредственном участии) всех до единого жителя этого чертова городишки. Мысль о горячей воде придала сил, приоткрыла клапан, регулирующий глубину второго дыхания, и Максим рванул по тухлому ковру со всех ног. Перепрыгнул два небольших завала, слетел вниз, выбрался на поверхность из неглубокого мусорного оврага и вырвался на открытое место.