По следу тигра

Максим посмотрел на наручные часы — в дороге он уже почти два часа, из них только по лесу идет сорок минут. Время уходит быстро и незаметно, а признаков цивилизации вокруг никаких. Ни разбитой бутылки, ни банки из-под пива или «энергетика», ни кострища. Словом, ничего, что говорило бы о том, что здесь хоть изредка, но все же бывают люди. Место дикое, нетронутое, поэтому и муравейники здесь огромные, сразу три рядом. Максим подошел поближе, всмотрелся в аккуратные темные холмики между стволов высоких елей. И увидел четвертый муравейник, вернее, холмик земли, чуть присыпанный снегом. «Это еще что за…» — Максим обошел по очереди все «муравейники» и выхватил взглядом на фоне из темных стволов деревьев и теней на снегу пятый, чуть в стороне, в низинке. Этот по виду был старше остальных, успел немного осесть, а земля на холмике смерзлась. При этом на остальных «муравейниках» она лишь покрылась мокрым снегом после недавнего снегопада и выглядела так, словно ее перекопали только вчера. Или несколько дней назад — морозов не было уже больше недели, дело к весне, оттепели сменяют одна другую. Значит, и могилам не больше недели. «При чем здесь могилы?» — Максим осмотрелся еще раз. Ну да, все верно. Как по-другому можно назвать невысокие чуть продолговатые холмики земли, выстроившиеся в одну линию? Кладбище, какие могут быть варианты? Без оградок, без памятников и табличек с именами-фамилиями и годами жизни. Либо тех, кто лежит в земле, невозможно опознать, либо… Либо кому-то очень нужно скрыть нечто от остального мира. И если павших от сибирской язвы животных в нарушение всех запретов для утилизации вывозят на мусорный полигон, то от тел умерших людей, похоже, избавляются другим способом — закапывают в глухом лесу подальше от дороги. Странно, что в спешке не в одну яму всех покойников покидали… А ничего странного, все правильно — первый, тот, чья могила в отдалении, умер первым. Потом кто-то еще, его принесли сюда и закопали, через день-два третьего, четвертого… Инкубационной период этой заразы длится от нескольких часов до двух-трех дней. По срокам все сходится — объявление об «африканской чуме свиней» появилось именно неделю назад, тогда еще было холодно. Интересно, эти — язык не поворачивается назвать их людьми — в «Ассортименте» понимают, что происходит? Или просто в панике стараются замести следы: туши павших животных «утилизируют» на полигоне, трупы умерших от болезни людей — в лесу. И все это в полной уверенности, что никто не будет искать погибших, что их не объявят в розыск… Или, наплевав на подобную вероятность, по привычке понадеявшись на толстый кошелек и связи «наверху».

— Скотина, как же ты достал меня, сволочь, — в бессильной злобе Максим был готов развернуться и бежать назад, в город. Чтобы добраться до здания администрации, перебить охрану на третьем этаже, войти в «царское» крыло. И высадить в Артемьева всю обойму, а также и запасную, если понадобится. Вернее, сознательно сделать это для полной уверенности в том, что тварь в полковничьих погонах наконец сдохла. Да и город тогда, может быть, еще и выкарабкается, оправится, как от болезни, от последствий действий «эффективных менеджеров». Но сначала надо сделать так, чтобы это кладбище не разрасталось, а тех, кто лежит здесь, опознали и похоронили по-человечески. Максим осмотрелся еще раз, вернулся к крайнему, на вид — самому последнему из появившихся здесь захоронений. И двинулся прочь от «кладбища» по цепочке старых, с «оплавленными» краями следов. День или два назад тут прошли четыре человека. Скорее всего, двое несли труп, третий инструменты, а что тогда делал четвертый? За компанию в лес потащился, погулять, свежим воздухом подышать? Сомнительно. Вернуться назад, осмотреть холмики и следы еще раз? Незачем, толку от этого не будет, надо идти вперед.