По слову Блистательного Дома

Мне домовитые хозяева первым долгом растолковали рыночную стоимость добытой при моем непосредственном участии твари. И пояснили, что кожа его и череп, столь восторженно оцениваемые наземными экспертами, составляют едва ли сотую часть ценности заполеванного экземпляра. Судя по всему, это было проделано с целью пресечения впадания меня в ненужные амбиции. Выяснилось, что основная проблема в охоте на эту деятельную, весьма подвижную тварь заключается в том, чтобы, во-первых, оказаться в нужное время в нужном месте (заслуга моя в чем оказалось бесспорной), а во-вторых, зверюгу надо было своевременно заметить, что также было проделано вашим покорным слугой, и, в-третьих, своевременность моего вопля заключалась в том, что успел я его издать в тот момент, пока змеюка не вышла из проплавленной ею дырки целиком. Иначе вся энергия, которую тварь затрачивала на пробурение своего пути, могла обрушиться на наш отряд. О последствиях этого я не спросил, но, судя по выражению лица Саукарона в момент изложения этой перспективы, жизнеутверждающего характера они не несли.

Так что доля моя оказалась весьма значительна. В качестве гонорара мне было продемонстрировано изрядное количество небольших дисков зеленоватого металла и затем прочитана лекция о:

а) порочности разгульного образа жизни, так любимого человеками и влекущего необоснованные финансовые траты;

б) неразумности безоборотного хранения денежных средств, столь присущего легкомысленным человекам;

в) могутности и непоколебимости подземной экономики, для динамичного развития которой требуются постоянные денежные вливания.

По отношению ко всем трем пунктам речи мной было проявлено активное одобрение, выразившееся в рукоплесканиях и топаньях. Свистеть, как упоминалось выше, я не умею, поэтому от звукового сопровождения отказался.

Мне даже показалось, что Саукарон был несколько разочарован моей сговорчивостью и понятливостью. Затем он мне выдал десять толстых монет странного золота с зеленоватым оттенком, покрытых сложной насечкой, и сообщил, что это весьма значительная сумма.

– Ты теперь не только мой родич, – родичем я был объявлен немедленно после признаний в том, что своей мощной рукой покарал покусившегося на жизнь и здоровье Саугрима, который, как выяснилось, в местной иерархии занимал не самое последнее место, скорее наоборот, – но и компаньон. А поскольку жаждешь ты в Замок Шарм'Ат попасть, то не должно тебе выглядеть, как бродяга.

Обидно, понимаешь. Все это время я считал себя этаким щеголем, и тут какой-то шахтер именует меня бичом.

Обижался я недолго. Ровно до тех пор, пока не понял, что Саукарон имел в виду, говоря «как должно». Правда, бич.

Не специалист я в шикарностях. Дома как-то костюмами обходился. Ну цацки золотые, часы швейцарские. А здесь… на одежке, в которой мне надлежало, как должно, выглядеть при дворе лорда Шарм'Ат, шитья золотого, камешков разноцветных было столько, что известный нам кутюрье Валентин Юдашкин, тоже не слабак по части разукрашивания одежек, от зависти, наверное, бы удавился. И что самое милое, красота эта была из кожи того самого огнистого змея изготовлена, что не только ценность ее увеличивало, но имело и абсолютно прикладной характер.

Да и повседневную одежду мне выдали, скажем так, другую. Вроде все то же, но была какая-то неуловимость. Та самая, что костюм от Лагерфельда костюм от Тома Клайма отличает. И сапоги поудобнее, и штанцы поприхватистее, и рубашечки разноцветные, вроде не кожаные. На мой невысказанный вопрос он утвердительно качнул тяжелой головой.

– Не кожа. Но по крепости не уступит – волокно каменное, а на ощупь совсем ничего. На хороший шелк похоже. Это все от семьи. А это – от меня. В благодарность за брата. Его когда-то на человека делали. Давно. Так давно, что человеки и не вспомнят. Тебе, думаю, в самый раз будет, – и протянул странно пегого цвета френч с высоким стоячим воротом, пуговицами по левой стороне груди. Такие мундиры, наверное, до революции носили. Хотя нет. Вспомнились фотографии папы в молодости. Он после училища с товарищами сфотографировался. В чем-то весьма похожем. – Надень.

Надел. Сначала показалось – тесновата. Потом обмякла и повисла на плечах. Застегнул. Удобно. Не жмет. Не трет.

– Это доспех. Лишь оружие вагига сможет пробить его. В руках вагига. И то не всякого. А то брат все переживает – кирасы на тебе нет. Этот доспех от всего защитит.

Еще моего нового родственника весьма опечалило известие о ранении Тиваса. Проворчав что-то нелестное о легкомысленности моего гуру, он выдал мне черную мантию, тоже какого-то каменного шелка, и наказал обрядить в неё великого мага.

– Потому как чую я, деяния великие вам предстоят. А героизм, он защиты тела должной требует.

Отдохнувшие кони несли нас к белоснежному сиянию скал. Они росли и росли, вздымаясь под самые тучи. Дружище Тивас был совершенно прав, когда говорил, что долину эту некий вагиг создал. Потому что сказать об этом величественном сооружении «построил» просто не поворачивался язык.