По слову Блистательного Дома

В воздух взвились четыре бича, и резкий звук их щелчков слился с треском расколотых страшными ударами щитов, которые держали удар секиры. И на четверых оставшихся без щитов обрушился седоголовый. Воины эти побывали во множестве сражений, но противостоять этому старику смогли мгновения. С левой руки сорвался длинный серый кристалл и вдруг, налившись алым, понесся вперед, разматывая за собой тонкую цепь, пронзил троих воинов и вернулся к хозяину. Длинные бичи свистели, раскалывая щиты, заставляя отшатываться от тяжелых ударов кряжистых бойцов. Кто-то, заваливаясь, вскинул руки к пробитому шлему. И Захад понимая, что, так и не дорвавшись до врага, потеряет множество, скомандовал:

– Бегом.

И кабан ринулся в атаку, огибая клыками строя неистового старика, чтобы зажать его в смертельном объятии щитов и убить, пронзив клинками. Но тот, разбросав жадные лезвия алебард, в несколько арлягов разорвал дистанцию и оказался среди блондинок, хлещущих бичами строй. А те разошлись, и удары бичей уже валили с ног, и двое опрокинутых уже не поднялись. Седогривый взмахнул мечом, и тяжеленное чудовище, с гулом пронзив воздух, пробило щит, кирасу и тело воина, оказавшегося у него на пути, отбросило на идущего позади. Старик опустился на колено и резко встал. Кабан непроизвольно остановился.

– Берс.

Уж очень похоже было оружие воина на страшные пики повелителей. И, воспользовавшись непонятным замешательством, пятеро атаковали! Бичи ударили, разрывая стену щитов, мечеобразный клинок ударил в щель забрала, в то время как закрепленный на цепи моргенштерн вмял шлем соседнего воина. Копье метнулось обратно, слегка переместив вектор атаки, рубануло наискосок, разваливая нестрого надвое, и в открывшуюся щель ворвались четверо, щедро рассыпая удары гундабандов! Воины, спасаясь от неистовства валькирий, брызнули в стороны. Глупо держать строй, когда враг в его середине. Так что Захад получил как раз то, что собирался навязать меченосным великанам. Сутолоку. Прекрасно обработанную. Среди его воинов крутились, раздавая удары, четыре воительницы, а по краю, планомерно сокращая число Пестрых, неторопливо передвигался седогривый со своим чудовищным копьем.

Делать что-то было надо, пока эти не перерезали его людей, как волки овец. Причем волки в шкурах непроницаемых. Захад видел, как бессильно скользили клинки по доспеху, даже не оставляя отметин в тех редких случаях, когда удавалось попасть во владелицу слепящего одеяния.

Рыком он сбил подмышечных и швырнул ощетинившийся алебардами ком щитов на ближайшую воительницу. Та в это время увлеченно рубилась сразу с тремя воинами. Именно рубилась, а не отбивалась, перемещаясь в пространстве с известной долей изящества. Ударом ноги в щит отпихнула одного, сунула второму меч в щель забрала, полукружием лезвия, закрепленного на длинной косе, полоснула по открывшейся шее третьего. И рухнула, сбитая стеной щитов. Захад вскинул меч, чтобы пробить гибкое тело, и вдруг попятился от удара ноги, нанесенного снизу. А девка одним движением вскинула себя на ноги, локтем двинула в шлем, приласкала одного из подмышечных клинком, отмахнула острие алебарды, нацеленной в спину, косой и уже было вырвалась на оперативный простор, когда один из воинов буквально повис на ее руке, и Захад успел вбить прямо в сердце кривой нож, подаренный дрангхистаром. Удивился:

– Правда пробил.

И вдруг холод стали, пронзившей справа грудь, сообщил, что скоро он повидается со своими предками. Захад стал падать вперед, опрокидывая воительницу. И уже умирая, дотянулся до ее губ. Было ли это предсмертной галлюцинацией, но ему показалось, что она ему ответила. Потом он умер.

А ощетинившийся сталью малый кабан покатился к следующей валькирии, уже зная, как бороться с таким противником.

Горацио конт Флери

Чувство, которое испытывал, глядя на Привратный Чертог, молодой конт, одним каким-то словом определить было невозможно. Мозаичный пол, заваленный телами воинов Белой Пехоты, иссеченных, исколотых короткими стрелами. Длинные балконы, на перилах которых висят его воины. Вырванные страшным ударом ворота, сквозь которые валом валят рогоглазые. И разлитый в воздухе то ли стон, то ли рев Замка. Горацио не мог его сейчас понять, потому что его Слуга Замка лежал мертвым на пороге комнаты той, которая должна была подарить роду Шарм'Ат нового наследника.

И висящая в синеве чертога белоснежная лестница, по которой поднималось множество чужих воинов. Те слова, что могли обрушить ступени вниз, конт, конечно же, знал. И, несомненно, бы их произнес. Если бы во главе колонны рогоглазых воинов не шла та, которая должна была стать его женой.

Странный вопрос «Что делать?» даже не возник в симпатичной голове конта Флери. С детства приученный отцом (как же – наследник!), быстро и правильно решать и более сложные задачи, он думал ровно столько времени, сколько нужно, чтобы сделать шаг.

Вперед. Захват. Отступление. Слово. И обрушившаяся лестница отрезает нахалов, посмевших напасть, от резных врат, что ведут в сам Замок. Затем тревога. Конт Флери был молод, но не глуп.