По собственному желанию

— Можно. До понедельника. Хватит?

— Наверно, — подавленно сказала Альбина.

— И еще один совет…

— Да?

— Вряд ли Алексей захочет, чтобы ты уезжала так надолго.

— Конечно.

— Так что решай по возможности сама, без него. Потом можешь сослаться на меня: я приказал — и точка. А его мы можем на несколько дней послать куда-нибудь… чтобы вам было легче разъехаться.

— И все-то вы продумали, Иннокентий Дмитриевич…

— Да уж пришлось.

— Золото вы, а не начальник, — без всякого выражения сказала Альбина. — Только от вашей железобетонной логики почему-то плакать хочется…

Альбина действительно едва не расплакалась, но сдержала себя и, прямо глядя на Кента, неприязненно сказала:

— А ведь вы ни в какую серьезность моих чувств не верите, я только сейчас поняла это. Вы уверены, что уеду я на три с половиной месяца и забуду Алексея, да?

— Ну, если уж ты так ставишь вопрос… — Кент помолчал и нехотя признался: — Да, я хотел бы, чтобы все было именно так.

— Потому что так вам было бы спокойнее?

— Отнюдь, — Кент покачал головой. — Во всей этой истории моя главная забота — не буду скрывать — не о вас с Алексеем, а о Марии Анатольевне и детях.

— Ну, допустим, я отступлюсь от Алексея… А как же они дальше жить будут? Он же не любит ее!

— Они прожили вместе тринадцать лет. И, по-моему, совсем неплохо жили, пока ему не взбрело в голову влюбиться в вас, Альбина Николаевна.

— Это не ответ, Иннокентий Дмитриевич, — решительно сказала Альбина.

— Это ответ, Альбина Николаевна. Может быть, вы и более меня сведущи в вопросах свободной любви, но семейная жизнь — это такой университет, в котором вы и одного семестра не проучились. И даже подготовительных курсов не прошли.

Кент уже понимал, что затея его провалилась, и сумрачно закончил:

— В общем, так, Альбина Николаевна… Ехать не неволю, но рекомендую настоятельно.

— Ясно, Иннокентий Дмитриевич… — Альбина поднялась. — В понедельник я вам сообщу свое решение. — Она внимательно оглядела его и как бы в раздумье сказала: — А ведь если я не соглашусь, вы, пожалуй, приказным порядком меня туда отправите, а?

— Об этом я еще не думал.

— Но подумаете?

— Наверное.

— Понятно… Ну, до свиданья, Иннокентий Дмитриевич.

Альбина явно намеренно сказала это «неинтеллигентное» «ну», и голос у нее был странный, чуть ли не угрожающий. И не успел Кент ответить ей, как Альбина круто, не по-женски, повернулась и быстро пошла к двери.

Кенту стало не по себе. Разговор, начавшийся как будто совсем неплохо, почему-то сорвался в конце. Почему? Альбина обиделась, что он не поверил в серьезность ее намерений. Но разве не она сама виновата в этом? Сколько «романчиков» было у нее только за последние четыре года? А может, вообще не стоило затевать этот разговор? Пусть бы действительно разбирались с Алексеем на партбюро…

13

Несколько минут он сидел, глядя перед собой и думая о разговоре с Альбиной, потом снял трубку и позвонил домой. Шанталь ответила сразу.

— Шанти…

— Да? — Голос у нее был чуть-чуть напряженный.

— Это я, — ненужно сказал Кент, наматывая на палец телефонный шнур. — Чем ты занимаешься?

— Да вот, — Шанталь вздохнула, — читаю очередной сценарий.

— И как?

— По-моему, плохо.

— А о чем сценарий?

— Долго рассказывать. Ничего выдающегося… Потом покажу.

Кент попытался представить, какое сейчас лицо у Шанталь, — и не мог. На какое-то мгновение он вообще забыл ее лицо, так, как забывают лица едва знакомых людей. Он резко дернул головой, освобождаясь от этого непонятного оцепенения памяти. И память заработала, лицо жены тут же встало перед ним, но какое-то странное, и он не сразу понял, что это кадр из последнего ее фильма. Один из тех кадров, что вызывают одобрительное улюлюканье семнадцатилетних юнцов: полуголая красавица в «интимном» полумраке, красивое порочное лицо с ярко накрашенными губами, изящно зажатая в длинных тонких пальцах сигарета, «чарующая» белизна обнаженных плеч, снятых так, что и самое убогое, воображение без труда дорисовывало прелесть того, что не попало в объектив…

— Ты слушаешь? — спросила Шанталь.

— Да-да, я сейчас, минуточку…

Кент опустил трубку и, крепко зажав микрофон ладонью, заметил, что сердце у него почему-то колотится сильными, неровными толчками. Происходило с ним что-то странное, прежде, кажется, не случавшееся и требовавшее вразумительного объяснения. Но времени для объяснений не было, на другом конце телефонного провода ждала Шанталь.

— Извини, меня оторвали… Я вот что хотел спросить: может, ты все-таки поедешь со мной в Долинск?

— Не стоит, Кент, — спокойно сказала Шанталь. — Я буду только мешать тебе.

— Не будешь.

— Мне, откровенно говоря, и не хочется.

— Ну, смотри…

— До свиданья, — сказала Шанталь, выждав несколько секунд.

Кент тоже сказал «до свиданья», и она тут же положила трубку.

Он встал и прошелся по кабинету.

Что, собственно, произошло? Ну, забыл на какую-то секунду лицо Шанталь, и что из того? А почему вспомнилась эта киноэкранная «клубничка»?