По старой дороге далеко не уйдешь

Когда началась первая мировая война, Кочкареву-младшему было пятнадцать лет. Потом революция, разруха. Заказы на мебель из красного дерева резко упали, а скоро и вовсе прекратились. Пришлось сколачивать грубые крестьянские шкафы и столы. В годы нэпа, когда дела неожиданно стали поправляться, Никанор Николаевич умер. Перед смертью он сокрушался, что не успел обучить своего единственного сына ремеслу краснодеревщика, но более всего — что у наследника не было тяготения к работе.

После смерти отца мастерская перешла к Никанору Никаноровичу. У него были некоторые навыки в работе, но настоящим мастером он не стал, не позволили, как он теперь считал, время и общая обстановка в стране.

Вначале у Никанора Никаноровича мастерская, налаженная отцом, процветала. Потом постепенно стала хиреть. Во-первых, прижимали налогами, во-вторых, подростки были уже не те, что у отца, не столь наивны. В конце концов у него остался всего один парнишка. И то держал его Никанор Никанорович больше ради того, чтоб тот ходил за детьми.

В начале тридцатых годов пришлось продать дом, Никанор Никанорович перебрался со всей семьей в Москву. Еще раньше туда уехал дядька, брат отца, и устроился начальником цеха в деревообрабатывающую артель, выпускавшую бутафорию для витрин магазинов.

Дядька взял к себе Никанора Никаноровича мастером. Первое свое нечестное дело Кочкарев помнил до сих пор — он присвоил ордер на одежду и обувь. Немалую часть их они с дядькой потом прикарманили себе. Купленные вещи втридорога продавали на Сухаревке. Продавали еще дефицитные лаки, краски.

Дядька смотрел далеко вперед, посоветовал племяннику учиться. Никанор Никанорович окончил вечерний институт.

А вскоре артель закрылась — началась Отечественная война. На фронт Никанора Никаноровича не взяли — у него было плоскостопие. Страна перестраивалась на военные рельсы. Люди шли в армию, в ополчение. В Москве все меньше и меньше оставалось мужчин.

Никанор Никанорович бросился искать, где бы повыгоднее устроиться. Он поступил на производство, на первый взгляд не очень-то примечательное: там выпускали санитарные носилки, которые постоянно требовались фронту. На небольшую фабрику привозили тюки парусины, она очень заинтересовала Никанора Никаноровича. На фабрике работали почти одни женщины. Контроль и учет материала были ослаблены. Никому и в голову не приходило, что в военное время кто-то может заниматься бесчестным делом. Никанор Никанорович брал парусину не метрами, а целыми кусками. В магазинах, в палатках, на рынках работали знакомые ему люди. К концу войны он нажил целое состояние: у него скопилось четыреста тысяч рублей. Правда, деньги тогда мало стоили, но все-таки стоили. Чтоб они не пропали даром, он хотел что-нибудь купить и подумывал о даче. Вскоре случай представился: продавался особнячок с водопроводом и паровым отоплением (хозяин переезжал на жительство в Киев) и всего за триста тысяч. Все эти деньги Никанор Никанорович положил в небольшой чемоданчик.

В поезде, в четырехместном купе он устроился на нижней полке. Вместе с ним ехали двое мужчин и женщина, показавшиеся ему подозрительными. Это насторожило Никанора Никаноровича, и он не выпускал из рук чемоданчик с деньгами. Когда настала ночь, сунул его под голову, покряхтел, поворочался с боку на бок и уснул. Среди ночи почувствовал, что кто-то потихоньку стаскивает с него сапоги. Приоткрыл глаз и увидел одного из попутчиков. Мужчина стащил один сапог до половины, взялся за другой. Сапоги были хромовые, но ими Никанор Никанорович особенно не дорожил. Он ждал момента, когда с него совсем снимут сапоги, тогда-то он и схватит ворюгу за шиворот. Между тем мужчина, сняв оба сапога до половины, почему-то снова лег на место. «Догадался, что я не сплю», — решил про себя Никанор Никанорович.

На очередной станции поезд остановился, мужчина, снимавший с него сапоги, встал, вышел в тамбур, но тут же вернулся. Когда поезд потихоньку тронулся, он ловким движением выхватил из-под головы Никанора Никаноровича чемоданчик и бросился из вагона.

Никанор Никанорович вскочил, но полустянутые сапоги не давали бежать. Запутавшись в них, он упал. Встал и снова упал. В отчаянии закричал и пополз на четвереньках. Когда добрался до площадки, поезд уже мчался на полной скорости. Прыгать Никанор Никанорович не рискнул. Жизнь ему показалась дороже чемодана с деньгами.

Всполошившиеся в вагоне люди окружили беднягу.

— Что случилось? — участливо спрашивали одни.

— Чемодан украли, — сочувственно отвечали другие.

Никанор Никанорович присел на полку. Его всего трясло. Душила злоба на себя за то, что дал какому-то подлецу перехитрить его, Кочкарева.

— Наверно, у вас украли что-то ценное, — вкрадчиво проговорила женщина — соседка по купе. — Мы с мужем догадались сразу.

— Почему? — простонал Никанор Никанорович.

— Потому, что вы не выпускали чемодан из рук.

— А я-то думал, что он за сапогами.

— Что же в чемоданчике было?

— Да ничего! — отмахнулся Никанор Никанорович. Он стал собираться, чтоб на следующей станции выйти. Ехать дальше без денег было бессмысленно…