По стопам Господа

Вход в шатер забрызган кровью. Мясо жертвенных животных зажаривают и съедают: самаритяне должны заглатывать его крупными кусками, изображая спешку, в которой израильтяне бежали из Египта.

Любопытно, что благодаря евангельской притче за термином «самаритянин» устойчиво закрепился эпитет «добрый», и мы в повседневной жизни пользуемся определением «добрый самаритянин», подразумевая человека благородного и готового к самопожертвованию. В то время как для евреев, живших во времена Христа, не было людей более жестоких и отвратительных, чем самаритяне. Эти два народа ненавидели друг друга, и современные самаритяне сохранили отвращение по отношению к иудеям, так что это, можно сказать, древнейшая в мире ненависть.

Антипатия родилась в эпоху еврейских царств. Когда умер Соломон, разразилась гражданская война, которая привела к расколу нации: десять колен образовали северное царство Израиль со столицей в Самарии; а колена Иуды и Вениамина создали южное царство со столицей в Иерусалиме. Ассирийцы разгромили государство Израиль и в 721 году до н. э. депортировали десять колен; вавилоняне разорили Иерусалим в 586 году до н. э. и угнали в плен два других колена. Примерно через пятьдесят лет после этого часть потомков колен Иуды и Вениамина вернулись в Иерусалим (и с этого времени появилось слово «евреи») и занялись восстановлением Храма. Они обнаружили, что за годы вавилонского пленения ассирийские колонисты вступали в брак с представителями северных колен и таким образом унаследовали Самарию. Евреи решительно отказались от дружбы и общения с этим смешанным народом; именно тогда и началась древняя вражда.

Я нашел человека, говорящего по-английски, и мы с ним отправились в дом первосвященника. Это маленькая, недавно построенная каменная вилла — старый квартал самаритян был сильно разрушен землетрясением, и секта заново отстроила для себя дома на окраине Наблуса.

Нас пригласили в верхние комнаты, где не было ничего, кроме значительного количества матрацев, свернутых и сложенных на полку, а также нескольких стульев. Первосвященник оказался высоким, худым горбоносым мужчиной с угольно-черной бородой, словно сошедшим с барельефов дворца Ашшурбанипала. Широким вежливым жестом он пригласил нас садиться, а затем опустился на стул напротив, положил руки на колени и заявил, что наступили тяжелые времена для самаритян. Теперь богатые американцы не проезжают через Наблус. Очень жаль, потому что нужно строить новую синагогу.

Он говорил об Америке, как мог бы рассуждать о ней Фрэнсис Дрейк — как о стране безграничного богатства, он выражал решимость выучить английский язык, чтобы поехать и взять часть этих несметных сокровищ.

С трудом переведя разговор на менее материальные темы, я выяснил, что мой собеседник убежден: его 150 самаритян — единственные на земле люди, что-то понимающие про Бога. Такая глубина убеждения производила впечатление.

Он затронул тему восстановления разрушенных зданий и перестроек в Палестине, как я думал, связанных с землетрясением, но потом я с изумлением понял, что он говорит о восстановлении Храма Соломона Зоровавелем за пять столетий до Рождества Христова.

В комнату вошел бледный юноша-самаритянин, обликом напоминающий скаковую лошадь, он внес поднос с крошечными чашечками турецкого кофе, равнодушно и неспешно предложил их всем присутствующим по очереди, а потом сел в углу, пристально глядя на нас большими трогательными глазами с выражением неискоренимой усталости.

Однако первосвященник непостижимым образом сочетал черты изысканного аристократа и дельца. Ему нужна была синагога, а еще школа. Он отхлебнул кофе и стал рассказывать, что намерен посетить Лондон, чтобы собрать деньги для самаритян. Я ответил, как можно тактичнее, что у Англии довольно много контактов с искателями средств, а также есть весьма насущные собственные нужды. Но он был уверен в себе, рассматривал свою поредевшую паству как соль земли. Полагаю он бы мог явиться прямиком в Букингемский дворец и потребовать у короля помощи в строительстве новой школы.

Мы вернулись на улицы старого города, чтобы взглянуть на синагогу. Самаритяне так давно сосуществуют с арабами, что стерлись все признаки национальных различий — с точки зрения арабов. Но, я думаю, самаритяне воспринимают арабов, появившихся здесь лишь в 638 году н. э., как чужаков и захватчиков.

Мы прошли по древним улицам, которые едва ли изменились со времен Саладина. Я видел водоноса с мешком из козьей шкуры: он наполнял мешок водой из источника, каменная чаша которого явно была когда-то саркофагом крестоносца. Мы свернули с палящего солнца в темный узкий туннель, где сидели по-турецки мужчины, изготовлявшие циновки или башмаки, где курили кальян, точили плужные лемехи и выпекали сладкие печенья, а сквозь толпу с громким криком брели подгоняемые палками ослы и шагали верблюды с колокольчиками на длинных шеях — отчужденные и высокомерные.